Возвращение Томаса - Юрий Никитин

Настоятель умолк с полуоткрытым ртом, а прелат посмотрел наязычника с настороженным интересом.

— Ты знаешь основы Святого Учения? Тогда ты небезнадежен.

— Святой отец, — возразил Олег, — не мечитебисер перед такой свиньей, как я. Да и надо ли? У вас есть дела поважнее.

Прелат мгновение всматривался в него, в глубине темных глазпоблескивало, наконец произнес с тем же достоинством, которым так отличалсяТомас:

— Нет дел важнее, чем спасать души. Но ты прав, что,если не остановить Язву, она погубит немало христианских душ. Как вы сумелипройти?

Олег кивнул на Томаса.

— Дык видно же!

Монахи один за другим, как вереница муравьев, уносили частидоспехов, но железных скорлупок и полускорлупок осталось на лавке и под лавкойеще около сотни, почти все погнутые жестокими ударами, искореженные, некоторыедаже расколотые. Томас стащил через голову все еще мокрую рубашку, и сталивидны красные царапины от когтей широкой лапы. Рубашку тут же унесли, то лисвятить, то ли стирать заново.

Прелат, не отрывая испытующего взора от изможденного рыцаря,покачал головой.

— Вы герои. Никто не мог пройти болото.

— А вы? — спросил Олег.

Томас поморщился, калика мог бы добавить «вашепреосвященство» или хотя бы «святой отец», но прелат сделал вид, что незамечает невежества, ответил просто:

— Папа Римский поручил мне доставить в сей монастырькнигу, написанную самим Павлом. Она служила мне защитой в дороге через болото,хотя, признаюсь, нередко моя душа трепетала и возапливала, когда из безднподнимались обло озорно, а из тьмы влекло безобразные твари, щелкающие облымизубами...

— И как? — спросил Олег с любопытством.

— Свет, — пояснил прелат и перекрестился. —Свет Святой книги хранил меня в тяжком пути. Сейчас монахи денно и нощно читаютсию книгу, укрепляясь духом и верой, а также повергая тех тварей, что пытаютсяпробраться через двери со святыми печатями.

Томас тоже перекрестился.

— Нам можно будет узреть эту книгу? — спросил он сжадной надеждой. — Я всю жизнь буду рассказывать детям и внукам, какудостоился приобщиться...

Настоятель ревниво нахмурился, покачал головой, однакопрелат сказал неожиданно мягко:

— Да, сын мой. Взгляни, пока она здесь... и пока тыздесь. Другой возможности в твоей жизни скорее всего не будет.

Томас поклонился и поцеловал руку прелата, тонкую и высохшуюнастолько, что походила на куриную лапу. Прелат, как он заметил, все времянастолько настороженно присматривается к Олегу, что порой медлит с ответом иливообще сбивается с мысли. В его глазах Томас видел то страх, то тщательноукрываемый ужас, то жадное любопытство. Когда говорил настоятель, прелат дажене поворачивал к нему голову, но каждое слово Олега ловил на лету, и Томасчувствовал, как прелат еще переворачивает слова калики так и эдак, ищет второйсмысл, а на Олега поглядывает искоса, запоминая каждое движение, поворотголовы, жесты.

Однажды настоятель, обращаясь к Олегу, сослался на прелата исделал в его сторону жест, как бы приглашая принять участие в разговоре, нопрелат лишь поклонился и сказал вежливо:

— Нет-нет, я об этом даже не слышал! Я вообще плохознаю мирскую жизнь, я всю жизнь занимался книгами в тайной библиотеке Ватикана.

Томасу почудился намек, прелат как бы сделал ударение напоследних словах, при этом сразу же посмотрел на Олега. Тот смотрел равнодушно,но, к удивлению Томаса, буркнул:

— И что же, там много книг?

— Много, — ответил прелат, — но дело не вколичестве.

— Да? — спросил Олег. — И что гласятпервоисточники?

Прелат мягко улыбнулся.

— Сие великая тайна церкви.

Олег кивнул.

— Да-да, не все можно выставлять на обозрение. Иначеприхожане увидят, из чего творятся их... святыни.

Томас застыл, ожидал вспышку гнева со стороны иерарховцеркви, настоятель в самом деле побагровел и приподнялся, но прелат усадил егоуспокаивающим жестом, а сам лишь улыбнулся.

— Вы правы, брат... если позволено мне так называтьвас, за неимением другого обращения. Там много такого, что может вызватьволнения или излишние толки. К примеру, нам известны имена некоторых людей,которых Господь по известным только ему причинам оставил дожидаться Страшногосуда здесь, на земле.

Олег искривил губы в скептической усмешке.

— Это Мельхиседек, Енох, Агасфер?..

Томасу почудилось, что прелат тоже едва не искривил губы вточно такой же улыбке. Но чего-то не решился, хотя в голосе усмешка прозвучала:

— То, что тебе известно имя человека, известного народупод именем Вечного Жида, кое о чем говорит, не так ли?.. Но церкви известны идругие имена. Таких людей больше, чем упомянуто в Святой книге.

— Вот как? — спросил Олег без интереса.

Томас видел, что между ними завязалось нечто вроде поединка,даже настоятель ощутил, только не понял, в чем суть, посматривает то на одного,то на другого. Томас поднялся, сказал с поклоном:

— Отец настоятель, оставим наших ученых братьевбеседовать о неведомом, а вы не расскажете мне о здешних противниках, оспособах атаки и как вы их отражаете? Я прибыл с жаждой покончить с врагамицеркви, но душа моя сметена, я не знаю, с чего начать.

Настоятель встал, дружески взял молодого рыцаря под руку.

— Пойдем, сын мой, я все покажу и расскажу.

Они вышли, прелат кивнул им вслед.

— Ваш спутник, как я заметил, очень ревностный сынцеркви.

— Не сколько церкви, — ответил Олег, —сколько христианства. Хотя вы правы, само учение Христа целиком и полностьюдело рук церкви. Это то знамя, под которое сам Иисус ни за что не встал бы.Нет-нет, это я не в упрек, а скорее, в похвалу. Церковь сделала очень многое,чтобы отсеять шелуху, а из смутной идеи вырастить жемчужину.

Прелат проговорил осторожно:

— Я бы не стал говорить так категорично... И, кстати,вам не любопытно, какие, в частности, строки я прочел однажды в откровениях ипредсказаниях пророков? У меня редкостная память, да к тому же иные строкипоражают до глубины души...

— Ну-ну, — сказал Олег, — давайте, блеснитеэрудицией.

— Я не помню дословно, — ответил прелат, —но, читая политые кровью сердца записи о взятии и страшном разгроме варварамисвятого Рима, я обратил внимание на то, что один из вождей, что отличалсяотвагой и свирепостью, высок ростом, рыжеволос и с зелеными глазами... Ну, как увас, странник.