Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X-XI веках - Петр Стефанович

Не оценивая пока эти мнения по их сути, отмечу только, что с методологической точки зрения аргументация Горского выглядит предпочтительнее. Прежде всего, Горский совершенно прав в том, что бояре никогда не выступали с определениями, подразумевающими какое-либо их «земское» или «общинное» происхождение или значение. Выражение «земские бояре», распространённое в историографии XIX–XX вв., встречается лишь однажды в источниках эпохи средневековья – в одной статье Н1Лм середины XIV в. для обозначения финской знати[722].

Критикуя выводы Завадской, Горский совершенно справедливо заметил, что она оставила без объяснения принципиально важные свидетельства договоров руси и греков 911, 944 и 971 гг., а также указал на упущения в её подборке упоминаний слова в летописи[723]. Также нельзя не согласиться с историком в том, что в начальном летописании бояре выступают как люди повышенного социального статуса и преимущественно в той или иной связи с властью и государством, которую символизировал правитель. Это очевидно любому непредвзятому читателю ПВЛ.

Однако, и в рассуждениях Горского явно прослеживается некоторая односторонность, связанная с акцентом, который он делает на «дружинной» принадлежности бояр. Что собственно значит «служилая знать»? Историк нигде этого не разъясняет. Можно ли придавать решающее значение тому факту, что бояре иногда упоминаются в летописи в числе «дружины»? В этом есть основания усомниться. Так, в переводной литературе, бытовавшей в Древней Руси (в том числе переводах, выполненных собственно на Руси) есть масса примеров, где слово бо(л)ярин используется фактически как синоним слова вельможа и применяется для обозначения всякого рода сановников в окружении самых разных легендарных и исторических правителей без связи с военной службой и тем более какой-либо «дружиной». Некоторые из этих примеров привела Завадская и логично поставила под сомнение тезис, что само это слово всегда подразумевало военно-служебные отношения[724].

Очевидно, суждения, существующие в современной литературе, требуют уточнений. Эти уточнения следует начать с небольшого экскурса о ранней истории слова бо(л)ярин не только в древнерусских, но и в других славянских памятниках. Этот экскурс также прояснит тот фон, на котором надо рассматривать упоминания бояр в договорах руси и греков.

А они ключевые для оценки того, кто составлял правящий класс древнерусского государства на самых ранних этапах, и на этом далее будет сделан особый акцент.

Этимология слова бо(л)ярин (известного в древнейших формах, или) остаётся неясной. Долгое время предпочтительным считалось тюркское происхождение слова, хотя по поводу того, какое именно, единого мнения нет[725]. Относительно недавно были предложены скандинавская этимология (малоубедительная)[726] и тунгусо-маньчжурская (с интересными доводами и соображениями)[727].

Разные мнения высказывались и по поводу того, когда и в какой славянский язык произошло заимствование. Большинство лингвистов указывают на древнеболгарский язык как источник распространения слова в славянских языках, поскольку древнейшие памятники, где оно упоминается, именно болгарские, и только позднее слово появляется на Руси и в Сербии, имевших, как известно, разнообразные историко-культурные связи с Болгарией (из всех славянских языков это слово прочно вошло только в сербохорватский и древнерусский; заимствование слова из русского в литовский и из болгарского в румынский языки произошло уже в позднее Средневековье).

Высказывалась мысль, что двойственность форм и() происходит от того, что заимствовались разные слова при разных обстоятельствах. А. С. Львов предположил, что слово в форме было заимствовано восточными славянами от тюрков и попало в Болгарию из Руси «не ранее конца X в.» («видоизменившись» в). А. А. Горский, развивая эту точку зрения, подыскивает вероятную историческую ситуацию, когда произошло это заимствование – от русских к болгарам, – и находит её в походах Святослава в Болгарию[728].

Последняя точка зрения в любом случае не может быть признана верной. Авторы, придерживающиеся её, опираются на тот факт, что древнейшие болгарские рукописи – Супрасльская рукопись и Енинский апостол (в которых упоминается слово бо(л)ярин) – датируются XI в. Однако датировка рукописей, в которых зафиксирована та или иная лексема, не может служить однозначным показателем того, когда слово появилось в языке. Ясно, что создание текстов, сохранившихся в этих рукописях, может восходить к значительно более раннему времени, чем создание рукописи, и отражать, соответственно, более раннюю языковую ситуацию. Именно это в полной мере применимо, например, к Супрасльской рукописи, о которой говорилось выше в связи со словом дружина (в главе II – с. 160)[729]. Можно было бы ещё размышлять о разных вариантах, если бы речь шла только об одном памятнике или тексте. Но ведь слово бо(л)ярин сравнительно широко употребляется в многочисленных рукописях и текстах древнего происхождения. Причём, что весьма показательно для истории слова, среди этих текстов есть не только собственно болгарского происхождения, но и такие, которые можно возвести к более древнему «кирилло-мефодиевскому» этапу развития старо– или церковнославянского языка. Например, это слово упоминается несколько раз в паримийных чтениях, которые специалисты возводят к переводческой деятельности либо самих славянских первоапостолов, либо их непосредственных учеников[730].