И телом, и душой - Екатерина Владимирова

Лена тогда не поняла, о чем говорит свекровь. Лишь потом, спустя несколько долгих дней, когда уже успела забыть об ее втихаря от мужа сказанных словах, она поняла их смысл. И пожалела, горько пожалела о том, что не придала им особого значения тогда, когда трагедии еще можно было избежать.

Андрей. Всему виной был Андрей. Хотя нет, не так. Виновата была она, конечно же, она. Но Андрей… он стал причиной. Ее новой вины, новой ошибки. Ее падения.

Он обещал встретить ее после работы, они договорились посидеть в кафе перед тем, как в город вернется Максим.

Если бы она тогда могла знать, чем для нее это обернется, она бы отказалась. Она бы бежала домой со всех ног!.. Но… Когда Андрей позвонил ей, она не отказалась, она согласилась, светясь от счастья новому прожитому дню. Он с сожалением извинился, сказав, что задерживается на работе, попросил ее подойти сразу к кафе. И она опять согласилась, легко, беззаботно, улыбаясь и спеша навстречу запланированному свиданию с другом.

Закутавшись большим платком, уже не глядя под ноги, а, высоко приподняв подбородок, гордо встречая резкие порывы осеннего ветра и ощущая, как тот треплет волосы на висках и затылке. Улыбаясь, проскользнула несколько улочек и переулков, боковым зрением замечая косые взгляды проходящих мимо нее людей.

Несколько шагов вперед, и вот уже за поворотом — то самое кафе, в котором они с Андреем договорились встретиться. Осталось лишь пройти проезжую часть, перейти на другую сторону улицы.

Улыбнувшись предстоящей встрече, девушка сделала решительный шаг вперед.

А потом вдруг… голоса. Ворвались, вонзились в ее одурманенное сознание, оглушили ее своей настойчивостью и вязкой несокрушимостью. Громкие, радостные, искрящиеся смехом и весельем. Детские голоса, заставившие ее остановиться посреди дороги и помутившимися, испуганными глазами вглядываться вдаль.

Где?… Откуда?…

Блуждающий взволнованный взгляд остановился на кованой ограде, выкрашенной в черный цвет.

Детский сад.

И снова смех, врезавшийся в нее осколками когда-то залеченных ран.

Лена резко замерла, часто задышала, стараясь выровнять дыхание, чувствуя бешеные удары сердца в грудь.

— Мамочка!..

Оголенный провод коснулся нервных окончаний, вызывая дрожь во всем теле.

Словно парализованная, сделала неуверенный шаг вперед, неотрывно глядя на играющих на площадке ребятишек.

— Мамочка, посмотри на меня!..

Боль пронзает изнутри, разрывает в клочья, рвет, не щадит, режет, терзает, избивает. Убивает.

Горячими пальцами коснулась ограды, обхватив ее дрожащими пальцами, наклонившись вперед, тяжело дыша.

— Ну, мамочка!.. Смотри…

Слезы рвутся из глаз, касаются переносицы щекочущей болью, дрожат ресницы. Губ касается горькая соль.

— Мамочка, ты за мной пришла?…

— У мамы скоро день рождения, мы с папой ей уже подарок купили…

— Эту шапку мне мама купила. Смотри, какая красивая!..

— За мной мама приехала!..

— А моя мамочка самая лучшая!..

Давит, жжет огнем, обжигает пламенем растленной души, кровоточит сердце, рвется изнутри боль…

Мир начинает кружиться вокруг нее, затаскивает в свой водоворот, свой жуткий болезненный плен.

Черная кованая ограда уже не сможет спасти от падения, все кружится, плывет, шатается, ускользает из-под ног.

— Мама, мама!..

— Лена!..

Голоса смешались в один гулкий, звонкий гудок клаксона. Звук удаляющегося поезда, шумит, надрывается…

— Мамочка…

— Лена!..

Знакомый голос. Такой родной… Голос ее сына?… Ее маленького сыночка?… Да, да, она знала, она чувствовала, что он звучит именно так.

— Лена!.. - и снова этот голос.

Да, мой родной, да, мой хороший, говори со мной, разговаривай, даже можешь звать меня по имени, не называя мамой, своей любимой мамочкой, только не молчи. Говори, говори, пожалуйста!..

— Лена!.. Что с тобой?! Лена!

Это не ты?… Почему у тебя такой странный голос?… Очень похож на голос…

— Лена, мать твою!?

Она подняла вверх помутившиеся глаза, чувствуя, что тело уже не держит ее.

— Андрей?… — выдохнула девушка разочарованно, из последних сил.

Он подхватил ее за руки и повернул к себе лицом, приказывая держаться за себя. Очень вовремя, потому что еще мгновение, и она упала бы на землю, потому что ноги ее уже не держали. Слабость сковала ее тело, дрожь, пронзая позвоночник тупой болью и ледяным холодком, вонзилась под кожу.

— Что с тобой?… — испуганно глядя в ее бледное, перекошенное от боли лицо с горящими слезами глазами, пробормотал мужчина.

Она не могла говорить, язык, словно онемел. Изо рта вырывались непонятные стоны и всхлипы.

— Что с тобой, дорогая моя? Леночка, что с тобой?! — шептал он, обнимая ее за плечи, трогая ладонями висящие плетьми руки, касаясь холодных щек и губ, наклоняясь к ней все ближе, ладонями сжимая ее щеки, вынуждая заглянуть себе в глаза.

— Андрей… — выдохнула девушка едва слышно. — Андрей!.. — на последнем дыхании вымолвила она и схватилась за него, отчаянно крепко, стискивая руками рукава его пальто, обнимая за шею. — Это ты?… Боже, это всего лишь ты?…

И разрыдалась. Громко, неожиданно, навзрыд, истерично, в голос, не сдерживаясь.

А Андрей, прижимая ее к себе, шептал слова утешения, обнимал за плечи. Наклоняясь ниже, целовал виски, спускаясь к щекам, горячими губами стирал следы слез на нежной коже, скользнув вниз к ее губам, накрыл их своими. Жарко, жадно, яростно впиваясь в ее рот. Слизывая ее боль, горящую в груди, и страдание, разрывающее на части. Испивая до дна ее горе, о котором не знал, но которое чувствовал. Заглушая горькие стоны, рвущиеся из ее груди, глотал их ртом, дышал ими. Не переставая, касался ее губ с новой силой, впиваясь, вонзаясь в ее рот языком лаская раны ее души.

И Лена, цепляясь за него, как за источник спасения, отвечала ему, отдавая боль, уничтожая страдание, делясь с ним своей бедой, своим горем, своей глубокой, так и не зажившей раной.

Два грешника, которые нашли утешение друг в друге в минуту слабости и щемящей тоски.

Один поцелуй. Изменивший очень многое.

Ведь нужно было догадаться, что за двумя грешниками всегда наблюдает кто-то третий…

9 лет назад

Ноябрь в тот год встретил их белесой белоснежной пеленой. Она укутала город, словно вуалью, седой и безликой, какой-то равнодушной и невежественно спокойной, укрывшей макушки деревьев своим белесым кружевом из снега и молчаливо взиравшей на тихий город. В ней таилось зло, немое и беззвучное.