И телом, и душой - Екатерина Владимирова

— Здравствуйте, — проговорила девушка, целуя свекра в подставленную ей морщинистую щеку.

— Здравствуй, здравствуй, милая, — обнимая ее за талию, проговорил мужчина. — Ну, что, пройдемте в гостиную?

Она дома. Именно это чувство пронзило ее стрелой. Наконец, дома.

Каждый раз, попадая сюда, в этот уютный, охваченный жаром семейного тепла и счастья дом, она понимала, как сильно жаждет такого же уюта, подобного тепла и такой же полувековой любви. Для себя и Максима.

Как грустно, что за девять лет брака, они с ним так и не смогли построить хотя бы подобия того счастья, что было у его родителей. У них были обиды, боль, вина, непрощение, обещание. Но никогда — семьи. Ее — никогда не было. Это сейчас Лена понимала это со всей отчетливостью. Раньше, глядя на семейные пары, она представляла, что и у них когда-нибудь будет так же, она еще верила, надеялась, мечтала, делала что-то для того, чтобы исправить допущенную когда-то ошибку. Она еще надеялась на заботу, взаимопонимание, прощение, ласку и любовь. А потом, пять лет назад, руки у нее опустились. Оказалось, единственное, что объединяло ее несостоявшуюся семью и те семьи, за которыми она тайно наблюдала, украдкой глядя на украденные поцелуи и слушая счастливый смех, был секс. Больше не было ничего. Пустота, одиночество, мрак и гнусное чувство вины.

И возможно ли сейчас повернуть все назад и вновь встать лицом друг к другу? Чтобы начать все сначала? Хотя бы попытаться сделать что-то для того, чтобы сохранить этот брак? И нужно ли его сохранять?…

Лена нахмурилась, ужаснувшись своим мыслям.

Как она может думать об этом?! О вероятности подобного разрыва?! Уйти от Максима? Спустя девять лет кошмара? Возможно ли? Нужно или необходимо?! Зачем, почему, как такое можно допустить?!

И разве не пыталась она уже один раз сделать это?… Получилось ли у нее?! Нет, она не смогла уйти.

Лена усмехнулась.

Тогда она была слабее… Хотя, что она такое говорит, она и сейчас слаба! Разве сможет она уйти сейчас?! Нет, не сможет. Как и годы назад не сможет собрать вещи и оставить того, кого любила больше жизни. Растоптанная и убитая, но по-прежнему наивная и глупая маленькая девочка. Неужели она так ничему и не научилась?! Неужели продолжит молча сносить то, что вокруг нее происходит?! Измены, ложь, предательство, терпеть вину и боль?!

И Лена совершенно ясно осознала сейчас, что не сможет. Не вытерпит, не промолчит. Что-то изменилось. Уйти она не сможет, но и молчать больше не будет. Словно откровением вонзилась в ее сознание эта мысль. Освободительная, спасительная, трепещущая мысль о новой жизни.

Возможно ли что-то изменить? Сейчас — спустя годы ада? Или единственным выходом из клетки, действительно, является побег?! От себя, от него, от любви?…

Нет, она не будет об этом думать! Не станет. Она будет бороться за семью. За семью, которой никогда не было, но которая могла бы быть! И за одну только возможность ее появления она будет биться до конца. Всего несколько шагов навстречу друг другу, всего несколько слов, правильный, нужных, необходимых, как воздух, спасительных слов. Нежных прикосновений к коже, к волосам, убаюкивающих прикосновений, любящих, ласковых…

Ведь возможно? Еще не все ушло, не потерялось, не заросло. Не умерло!? Или ушло безвозвратно?… Погибло под палящим солнцем равнодушия и зла?!

Нет, она не станет, не будет, не решится… Она не уйдет. Это не спасет их, а погубит. Оттолкнет обоих к разным полюсам этого мира, разведя на разные стороны орбит. И закружиться в танцующем единении они уже не смогут. Не вместе, только по отдельности, глядя друг на друга и не смея, не имея возможности даже прикоснуться.

Опять выбор. Опять стык. Опять грань, которую не перешагнуть безболезненно. Нужно решиться, отважиться, сделать шаг вперед. Уйти, убежать, скрыться!.. Или же остаться, бороться, спрятать разодранное в клочья чувство, которое когда-то их соединило, и воскресить его в своих заледеневших, гноящихся, зарубцованных болью сердцах?

Опять выбор. Как и девять лет назад. Тогда они его сделали. Остались друг с другом. И страдали девять лет.

Неужели сейчас, для того, чтобы спастись и спасти то, что осталось, нужно…?

— … так как у тебя дела на работе?

Голос Лидии Максимовны ворвался в мозг оглушительным раскатом набата.

Лена, вздрогнув, уставилась на нее, потом перевела взгляд на свекра. Попыталась улыбнуться.

— Да, вроде бы, все пока хорошо, — проговорила она. — Я и работаю-то пока еще пару дней. Но мне все нравится!

— А как хозяин? Строгий? — кивнув, спросил Александр Игоревич.

— Строгий, — согласилась девушка, глядя на зажатую в руке чашку с чаем. — Но справедливый. Просто так ни на ком зло не сорвет, — усмехнулась уголками губ, подняла глаза вверх. — Но попадаться ему под горячую руку не стоит.

Колесниковы ободряюще улыбнулись. Повисло минутное молчание, прерываемое стуком настенных часов.

И Лена, пребывая в блаженном тепле семьи, хотела забыть обо всех бедах, что свалились на ее голову. Просто заснуть, укрывшись пледом, в старом кресле. И ни о чем не думать.

— А как же ты устроилась на работу в кондитерскую Каверина? — заинтересованно проговорила Лидия Максимовна и, бросив взгляд на мужа, задумчиво добавила: — Мне казалось, что к нему так просто попасть.

— Если это вообще возможно, — проговорил Александр Игоревич.

Лена смущенно потупилась, чувствуя, что щеки начинают алеть.

— Мне… Андрей помог, — выдавила она из себя.

Александр Игоревич нахмурился.

— Андрей? Это кто такой?

— Твой друг детства? — уточнила Лидия Максимовна, внимательно глядя на девушку.

Лена гордо вскинула вверх подбородок, отчего-то ощутив необходимость защитить, обезопасить Андрея.

— Да, это он. Андрей Порошин, — она посмотрела на свекра. — Мы встретились с ним на одном из приемов. Он партнер Максима, вот мы с ним и увиделись, совершенно случайно, — Лена опустила взгляд в чашку с чаем. — Он предложил мне помочь, когда узнал, что я ищу работу, а я… согласилась.

Тугое и жгучее молчание давило на легкие, мешая дышать. Воздух стал спертым и удушливым.

— Хорошо, — медленно проговорил Александр Игоревич, — что еще есть вот такие друзья.

И вновь повисшее молчание уничтожает, разъедает по кусочкам. А Лена не знает, что сказать, грудь сдавило, в горле острый комок из слов, но не одно из них не слетает с языка.

А потом, резко, стремительно, пока не видел отвернувшийся в сторону муж, мама Максима коснулась ее руки.

— Не наделай глупостей, Леночка, — тихо пробормотала Лидия Максимовна, наклонившись к девушке и заглянув ей в глаза. — Обещаешь? — Лена зачарованно кивнула. — Я знаю своего сына, если что-то пойдет не так, быть беде…