Тьма над Лиосаном - Челси Куинн Ярбро

«Да, — сказала она себе, поднимаясь на третий этаж, — ты всегда была опрометчива. Тебя и в детстве поругивали за неумение сдерживаться и за стремление всем поскорее завладеть».

Она вошла в швейную и села к станку, с гордостью оглядев свешивающуюся с него ткань. Пусть попробуют ее распустить, пусть попробуют снять с нее чары. До полнолуния еще несколько дней, и действенность заговора можно усилить. Как удачно, что Джуста с Оситой отпросились к больным ребятишкам. Теперь можно ткать в одиночестве и без помех.

Отойдя от башни, Сент-Герман был вынужден остановиться, чтобы хоть как-то упорядочить мысли, быстро и бессистемно мелькавшие в его голове. Он не смог справиться с ситуацией и разозлил Пентакосту. Что она теперь выкинет, можно только гадать. Одно ясно: эта гордячка ни за что не утихомирится и категоричность отказа ее лишь распалит. Он хорошо понимал, что надуманное влечение красавицы к богатому и независимому инородцу может после случившегося перейти в настоящую страсть. Тогда ему самому какое-то время нечего опасаться, но Ранегунда непременно попадет под удар. Ревность может толкнуть женщину на самые неожиданные поступки, а невеста с золовкой и так не ладят между собой. Если неприязнь перерастет в ненависть, то…

Он круто развернулся на каблуках и зашагал к общему залу. Там рабы под присмотром дежурного вычищали очаг.

— Не ленитесь, — покрикивал Герент. — Золу, что почище, отнесете на мыловарню. Ссыпайте ее в отдельный мешок.

— Герефы здесь не было? — спросил из дверей Сент-Герман.

— Нет. — Герент нахмурился, но все-таки снизошел до ответа. И даже прибавил: — Возможно, она в деревне.

— Благодарю, — кивнул Сент-Герман.

У ворот ему было сказано, что герефа крепость не покидала, и в конце концов поиски привели его в оружейную. Дверь там была открыта, и Сент-Герман не стал ее закрывать.

— Не можете ли вы уделить мне минутку, герефа?

Ранегунда оторвалась от бумаг, спрашивая себя, что случилось. Он никогда ранее не являлся к ней без приглашения. По их негласному уговору она обычно разыскивала его сама.

— Разумеется. — Чтобы скрыть замешательство, она постучала пальцем по одному из реестров. — Вот. Я предвидела это. Наш провиант на исходе. Боюсь, придется все же затронуть прошлогоднюю рожь.

— Умоляю, не делайте этого, — сказал механически он.

— Мне что-то не верится, что в ней скрыта зараза. Рожь как рожь, только потверже другой.

Он пожал плечами.

— В ней гнездится болезнь.

— Да? — спросила она. — А как это проверить?

— Никак, — не желая возобновлять старый спор, сказал Сент-Герман.

Она рассмеялась, хотя на душе скребли кошки, и резко спросила:

— С чем вы пришли?

Теперь, когда дорога была открыта, Сент-Герман вдруг заколебался.

— Собственно говоря, с пустяком, — сказал он. — С приватным делом, вообще-то не подлежащим огласке. Поймите, герефа, в других обстоятельствах я, безусловно, держал бы все это в себе. Но вопрос касается вас в той же степени, что и меня, и потому я…

Она резко повернулась к нему.

— Дева Мария! Вы говорите таким тоном, будто вас вынудили провести сюда тайных убийц.

— Не совсем так, но сходство имеется, — признал Сент-Герман. — Ваша невестка говорила со мной…

— О чем? — Серые глаза сузились, а лицо их обладательницы словно окаменело. — Что ей потребовалось от вас?

Он снова заколебался, но осознал, что как-то приглаживать происшедшее глупо.

— Она хочет, чтобы мы сблизились с ней. Заявляет, что приворожила меня и что я теперь в ее власти.

Ранегунда молчала какое-то время, потом очень ровно произнесла:

— И когда же она соизволила сообщить вам об этом?

— Четверть часа назад. Как я понимаю, она уже давно мечтает о кавалере, способном помочь ей отсюда сбежать. А на меня выбор пал лишь потому, что я иноземец, не обязанный, по ее мнению, считаться с законами вашей страны.

— И вы с ней согласились? — спокойно поинтересовалась Ранегунда.

— Я вел себя с ней корректнее епископа. — Сент-Герман помолчал. — Но она пришла в ярость. Эта женщина не терпит, когда ей не повинуются.

— Что небезызвестно Беренгару, маргерефе Элриху, да и моему брату, — холодно отозвалась Ранегунда. — Теперь, значит, невестка, решила взяться за вас. — В серых глазах ее блеснул лед. — Обычно она добивается того, чего хочет.

— Не в моем случае, — уронил Сент-Герман, задетый ее недоверием и отчужденностью тона.

Ранегунда медленно покачала головой.

— Пентакоста своего добьется. Она еще не принималась за дело всерьез. А когда примется, непременно вас скрутит.

— Я не настолько податлив.

— Она красива, а вас, как вы сами мне говорили, весьма влечет женская красота.

— Я говорил, что она лишь прелестна, — уточнил Сент-Герман. — Что с вами, Ранегунда? Если бы, предположим, меня к ней влекло, зачем бы я стал рассказывать вам о ее притязаниях?

— Чтобы обвести меня вокруг пальца. Чтобы я думала, будто между нами все хорошо, а у вас были бы развязаны руки.

— Нет, — сказал он. — Это все бред. Я пришел к вам, чтобы предупредить об опасности. А еще… за советом.

— Зачем вам вдруг понадобились мои советы? Вы сильный человек, вы умны, очень умны. И вас ничто тут не держит. Ничуть. — Она повертела рукой в воздухе, показывая, насколько он, по ее мнению, независим. — У вас с появлением печи скопилось столько золота, что вы можете выкупить себя дважды. И уехать с почетом. А я не посмею даже пикнуть.

Он подошел к ней и заглянул в поголубевшие от обиды глаза.

— Что мне сделать, чтобы вы поверили мне?

Она стояла, притиснув костяшки пальцев к столешнице, руки ее дрожали.

— Не знаю.

— И я не знаю.

Он стоял, глядя на нее бездонными, словно ночное небо, глазами.

Она облизнула пересохшие губы.

— Ладно. Давайте поговорим. Вы, кажется, упомянули о какой-то опасности. Что это за опасность? И в чем вы усматриваете ее?

Сент-Герман отступил от стола.

— Видите ли, герефа, Пентакоста вовсе не представляется безобидным созданием, рожденным, чтобы срывать цветы удовольствий, хотя она очень старается казаться именно таковой. Отвергнутая и разозленная, она вполне может захотеть свести счеты и… — Он запнулся. — И не только со мной. — Он опять помолчал и прибавил: — Думаю даже, в первую очередь не со мной.

— Вздор, — отрезала Ранегунда. — Я тут герефа. И даже такая сумасбродка, как Пентакоста, не посмеет…

— Очень даже посмеет, — перебил ее Сент-Герман. — Она сейчас в ярости, а в вас видит соперницу и непременно попытается вас устранить. Вы сами сказали, что она очень самолюбива и, добиваясь чего-то, может решиться на все.