Аргентина. Квентин - Андрей Валентинов

Сидевший раздался в плечах, загустел плотью. Дохнул сухим жаром.

— А по сути? А по сути, госпожа Фогель, ваш случай — совершенно неприемлемый прецедент. Как видите, я с вами откровенен, я, кстати, всегда говорю правду, тем и силен…

Голос упал до шепота, слова вливались в уши, словно липкая болотная грязь.

— В Джудекке нет и не может быть ничего святого. Здесь то самое одномерное Дно мира под слоем сверхтяжелых магм, о котором еще напишет господин Даниил Андреев. А вы? Пожертвовали шансом на Спасение ради ближнего! «Нет больше той любви, если кто душу свою положит за други своя»[98]! Душу!.. Такое недопустимо в принципе. Уже сейчас во всех сферах треплют языками о Черном ангеле Белого рыцаря. И мальчишка ваш — кем он себя вообразил? Не трогают — так сиди тихо!

Она мотнула головой, стряхивая чужой шепот. Поймала зрачками зеленые огоньки.

— Мальчишка мой не нравится? Почему? Кого-то из ваших за горло взял? Или сразу за яйца? Крутанет как следует — и выйдет совершенно неприемлемый прецедент.

Зелень вспыхнула огнем. Погасла. Сидевший в кресле вновь стал прежним, неприметным и серым.

— Знаете, я терпелив. И гордыня мне по душе, сам таков. Ну, а вы, госпожа Фогель, держитесь!.. Вашу жалобу я принял к рассмотрению. Не подавали? Странно, у меня зарегистрировано… Не важно! Итак, внимательно изучив дело, нахожу, что в вашем случае имеет место техническая накладка. Сбой! Виной тому — не слишком продуманный эксперимент у Bocca del Lupo. В результате вы, получив тяжелую, но не смертельную травму, оказались на Лунной тропе, а потом попали сюда. Как быть?

Мухоловка сообразила, что до сих пор держит в пальцах пустую рюмку. Спохватилась, поставила на столик. Тихий стук прозвучал, словно удар грома.

— Помиловать тех, кто оказался в Джудекке, не в силах никто, даже Высшая Инстанция. Никто, госпожа Фогель! Но в наших законах столько пунктов, подпунктов… Всякие там «b, c, d, e» — и до бесконечности. Например, возможен отпуск или, допустим, командировка… Вы, госпожа Фогель, коньяка себе все-таки налейте — и выпейте. Врачей здесь нет, лучше озаботиться заранее.

Она послушалась, вновь наполнила рюмку. В горло плеснул жидкий огонь.

— Как заткнуть пасти болтунам? Очень просто, отправить вас, госпожа Фогель, обратно. Оформим командировку — и вперед, на койку, в веронскую больницу. На минутку-другую, не больше. Откроете глаза, миром полюбуетесь… Шучу, шучу! Зачем мелочиться? Лет, допустим, на шестьдесят, до 1996-го. Для меня разницы ни малейшей, обратно все равно сюда вернетесь. Зато политес полностью соблюден. Конечно, грешница из вас уже никакая. Вы полностью выгорели, госпожа Фогель! Станете каяться, поклоны бить, подавать нищим, того и гляди, в монастырь уйдете… Не поможет, говорю сразу. Но это потом, сейчас следует решить главное. Отпустить вас? Не отпустить?

Воздух застыл в горле, руки, перестав слушаться, скользнули вниз, повисли недвижно. Зеленые огоньки надвинулись, задрожали…

— Я же предупреждал, госпожа Фогель, моральные муки куда пострашнее пыток. Ох, как приятно на вас смотреть! «Ты скажи мне, о синьорита, что за слезы твой взор туманят…» Ваш рыцарь, кажется, боксер-любитель? Тогда, как на ринге: один, два, три…

Огоньки слились воедино. Изумрудное Око полыхнуло смехом.

— Не буду, не буду. Просто: нет. Нет! НЕТ!

5

…Двенадцать стопок, восемь тузов, карты — в восходящем в порядке независимо от масти. Ничего сложного, надо лишь разбросать их поверх фундаментов-тузов, выстроив восемь башенок. Трудность одна — колода выкладывается лишь однократно. Единственный шанс, точно как в жизни.

Пасьянс не сходился.

Вернувшись с вокзала, Уолтер сгреб в кучу все газеты, смял, вынес в коридор на поживу урне. Возвращаться в пустой номер не стал, спустился в холл, узнал у портье адрес ближайшего магазина. Идти оказалось всего ничего, только за угол завернуть. Копии Ордена Рыболова там не продавались, зато карты имелись всякие, на любой вкус. Молодой человек купил две колоды, выбрав рубашки в цвет американского флага.

«Павлиний хвост» его научила раскладывать бабушка Доротея. Долгими вечерами в Пэлл Мэлле, когда выключали электричество и зажигались керосиновые лампы, на чисто выскобленном деревянном столе неспешно строились башня за башней — призрачный замок неведомых германских предков. Елизавету Доротею Софию научила пасьянсу ее бабушка, которая маленькому Вальтеру уже не просто бабушка, а пра-пра, а уж ее саму… Страшно представить!

Замок Павлиньего Хвоста манил, заставлял вглядываться в каждую картинку, появляющуюся из-под пальцев. Сойдется, не сойдется?

Не сходилось. Уолтер словно чувствовал, хотел разбросать карты иначе, мало ли пасьянсов но свете. Но все же рискнул. Ничего сложного, как и его поездка в Европу. Дама бубен, десятка треф, двойка пик… Прокатиться по адресам, собрать старые рукописи, прочитать неведомо кем написанный доклад. Семерка червей, тройка червей, валет пик… Все сделано правильно, можно ставить птички-галочки в отчете, и не он, лопоухий сыщик-неудачник из Теннесси, виновен в том, что война на пороге. Просто возил с собой глупые книжки с нелепыми обложками, просто убегал, когда начинали стрелять…

Есть ли у вас план, мистер Перри? Да, у него есть план, самый гениальный план! Предварительный отчет в Париже, потом Гавр, последняя «полярная» рукопись… Четверка бубен, девятка пик, двойка червей… И ничего уже не изменить, как и в этом пасьянсе. Не стоять замку о восьми башнях. Оплошал ты, Рыболов!

Все было понятно, и в картах, и в жизни, однако Уолтер все же решил добить колоду. Дюжина карт осталась, не больше. Девятка треф, дама треф…

Не удалось и это. Вежливый стук в дверь, острый нос коридорного.

— Je vous demande pardon, monsieur! Извиньите, мистер Перри! Вас… dans le hall… ожидать какой-то monsieur. Он очьень, очьень nerveux. Нерь-вни-чать!

Уолтер бросил карты на стол, немного подумав, прихватил шляпу. Сбежал вниз по ступенькам, подошел к лейтенанту Кнопке, взял за воротник, тряхнул покрепче.

— Что на этот раз, Руди, павлиний ты хвост?

* * *

— Добрый день, господин Перри! Почему — павлиний? Не важно, не важно, я пришел сказать, пришел позвать вас… Не бейте меня, господин Перри!

— А ты, Руди, не ори! Сейчас здесь вообще по-немецки лучше не разговаривать. Линчуют, как негра в Алабаме. Что нужно?

— Господин Перри! С вами желает встретиться один очень серьезный человек. Только встретиться и поговорить! Даю слово офицера, вам ничего не угрожает. Слово офицера, оно свято! Это касается того, что сейчас происходит в Судетах. Мы — следующие, только вы и ваше руководство способны помочь. Судеты, наша страна, потом Польша… Это же мировая война! Вы должны выслушать этого человека!

— Пусть приходит.

— Нет, господин Перри, не здесь. Я вас проведу, тут недалеко. Речь идет лишь о беседе, вас никто не тронет. Я слово дал, господин Перри!