Страх. Почему мы неправильно оцениваем риски, живя в самое безопасное время в истории - Дэн Гарднер

Луис Ричардсон отмечает, что у террористов всегда две цели – политическая и тактическая. Им почти никогда не удается достичь своей политической цели, но довольно часто у них получается добиться тактических целей, «именно этот успех привлекает недовольных молодых людей, жаждущих быстрого возмездия». Тактические цели террористов можно выразить тремя словами: месть, слава, реакция.

Месть – единственная из целей, которую террористы преследуют для себя лично. Враг нанес им оскорбление – в их понимании, – поэтому они убивают.

Слава – желание, чтобы их воспринимали как мощную силу, как доблестных воинов с реальными шансами на победу над врагом. Они могут пытаться добиться этого смелыми атаками – «пропагандой дела», как называли терроризм анархисты XIX века. Однако насколько серьезен ущерб, который могут причинить подобные атаки? Насколько сильны террористы? Представляют ли они серьезную угрозу? Ответы на эти вопросы дают не террористы, а правительства и средства массовой информации противника, а потому «слава» террористов зависит от того, в каких терминах о них будут говорить.

«Реакция» полностью зависит от врага, поэтому террористы традиционно надеются, что она будет чрезмерной и спровоцирует ответное насилие. В 1970-х «Красные бригады», действовавшие на территории ФРГ, считали Западную Германию фашистским государством, которое только прикрывается демократическими ценностями. Они надеялись, что террористические акты заставят правительство показать свое «истинное» лицо, что подтолкнет левых к революции. По имеющимся данным, Усама бен Ладен ожидал, что после теракта 11 сентября 2001 года США либо покинут мусульманский мир, либо с их стороны последует военное вторжение. Его устроил бы любой результат. Если США ушли бы с Ближнего Востока, это значительно ослабило бы светские диктаторские режимы, которые поддерживал Белый дом, – как известно, они всегда были объектом особой ненависти бен Ладена. Если бы США развернули военное вторжение, это подтвердило бы слова бен Ладена, что на мусульманский мир идет атака «крестоносцев», и привело бы под знамена джихада новых последователей.

С этой точки зрения реакция администрации Буша на события 11 сентября была эмоционально удовлетворительной, но абсолютно недальновидной. Если назвать террористические акты войной, террористы по умолчанию становятся солдатами, а их организация – армией. Если назвать войну борьбой за существование – не меньше, чем Третьей мировой войной, – это станет сигналом для всего остального мира, что Аль-Каида настолько сильна, что у нее есть шансы одержать победу. Уверения Джорджа Буша в невозможности победить США, которые неоднократно звучали на протяжении всего срока его президентства, не только не искоренили этот сигнал, но и сделали его еще сильнее.

Это был величайший подарок судьбы, на который только мог надеяться Усама бен Ладен. До этого он был обычным преступником, вынужденным скитаться со своими последователями из страны в страну, пока они не осели в пустынях Афганистана. Он с размахом «объявил войну» Соединенным Штатам Америки, но его проигнорировали. Он организовал взрывы в американских посольствах в странах Восточной Африки, атаковал американский корабль в порту Йемена и завоевал определенный авторитет, но этого было недостаточно, чтобы стать рупором радикальных исламистов, мечтающих очистить свои страны от коррумпированных правительств и создать новый халифат. Ситуация в корне изменилась, когда Буш объявил его угрозой для существования Соединенных Штатов. «Официально получить статус врага государства номер один – это то, о чем любая террористическая группировка может только мечтать, – писал Ричардсон. – Это придает группировке вес и привлекает все больше новых членов. Объявление войны с терроризмом дало самим террористам то признание, к которому они стремились». Усама бен Ладен отлично понимал это и именно поэтому называл себя «величайшим врагом США». «Мы легко можем поймать врага на наживку, – ликовал бен Ладен в видеообращении в 2004 году. – Нам достаточно просто выслать двух моджахедов… и развернуть кусок ткани с надписью Аль-Каида, чтобы туда бросились все генералы».

Представление террористической атаки как глобальной войны также обеспечивало бен Ладену реакцию, на которую он рассчитывал. Военное вторжение в Афганистан получило поддержку во всем мире, и если бы администрация Буша на этом остановилась, бен Ладен был бы разочарован. Вторжение в такое захолустье, как Афганистан, вряд ли тянет на Третью мировую, поэтому бен Ладену был на руку ввод американских войск в Ирак, так как это подтвердило бы в глазах всего мира его описание Америки как враждебного государства, стремящегося стереть ислам с лица Земли. В 1970-е годы правительство Западной Германии не пошло на поводу у «Красных бригад», о такой реакции, которую дал Джордж Буш, террористы могли только мечтать.

Таким образом, заключает Ричардсон, «объявив войну с терроризмом, мы способствовали достижению целей террористов, а такую войну невозможно выиграть».

«Самая большая опасность, перед лицом которой мы стоим, это наш собственный страх», – писал Брайан Майкл Дженкинс. Многие из тех, кто раздувает угрозу терроризма, с этим согласны, так как знают, что страх способен разрушать и провоцировать людей на неадекватную реакцию. При этом они считают страх и реакцию на него чем-то неизбежным, словно человек не в состоянии контролировать свою ответную реакцию. Это предположение лежит в основе замечания генерала Ричарда Майерса, бывшего председателя Объединенного комитета начальников штабов, что террористический акт, в котором погибли бы 10 тысяч человек, «покончил бы с нашим образом жизни». Почему? В четыре раза больше американцев ежегодно гибнут в автомобильных авариях, но при этом никто не переживает, что автомобильные аварии угрожают американскому образу жизни. Генерал Майерс имел в виду, что масштабный террористический акт поверг бы американцев в состояние такого ужаса, что в ответ они добровольно согласились бы жить в полицейском государстве. Америку разрушили бы не террористы, а страх собственного населения.

В определенной мере верно, что терроризм провоцирует несоразмерно большой страх и что с этим невозможно ничего поделать, кроме как прежде всего не допускать новых террористических атак. Терроризм – явление яркое, жестокое, несправедливое и потенциально катастрофическое. Он заставляет наше подсознание реагировать, нажимая на все «кнопки» сразу. Неудивительно, что эта угроза воспринимается нами как гораздо более серьез­ная, чем то, как ее рационально оценивает Разум. Но человек не раб своего подсознания. У него есть рациональная часть сознания, которая способна корректировать его чувства. Если бы после теракта 11 сентября президент Буш неоднократно повторял, что летать самолетами безопаснее, чем передвигаться на автомобиле, и подтвердил бы это, совершив полет на пассажирском лайнере, пусть даже это никого и не убедило бы забыть о собственном страхе и вновь начать летать, то это заставило бы СМИ обсуждать степень риска и статистику. Тогда, возможно, многие из тех, кто отказался от полетов, осознали бы, насколько это нерационально, и вновь стали бы пользоваться самолетами вместо личных автомобилей. Это могло спасти не одну жизнь.

В борьбе с терроризмом нам следует отдавать себе отчет, что терроризм – это психологическая тактика. Террористы стремятся посеять ужас и панику. Контроль над страхом должен иметь такое же значение в борьбе с этим злом, как предотвращение террористических актов и арест заговорщиков. По словам Брайана Майкла Дженкинса, мы должны «бороться с ужасом, а не только с террористами».