Страх. Почему мы неправильно оцениваем риски, живя в самое безопасное время в истории - Дэн Гарднер

Таким образом, после теракта 11 сентября прошло уже больше пяти лет, а американская политическая риторика не только не поменялась, но и использовала все те же формулировки. Одна сторона говорила: террористы хотят нас убить, угроза серьезна. А вторая отвечала: да, угроза серьезна, но не голосуйте за них, потому что они делают недостаточно, чтобы защитить вас. Однако, несмотря на взаимные обвинения и упреки, по одному пункту американский политический истеблишмент был единодушен: терроризм представляет серьезную угрозу для каждого американца.

В сложившейся ситуации были виноваты не только политики. Чиновники государственных органов власти и управления отлично понимали, что лучший способ защитить себя – это продолжать раздувать угрозу. Немногие будут обвинять власти в том, что они переоценили риск, если ничего страшного не случится, но если недооценить риск, то, появись он во всех вечерних новостях, неприятностей не оберешься. Чем более важен в политическом отношении риск, тем более верно это правило, а в США нет ничего столь политически важного, чем угроза терроризма. Это объясняет высказывания, подобные заявлению главы ЦРУ Портера Госса: «Возможно, использование биологического, химического, радиологического и ядерного оружия Аль-Каидой или какой-то другой группой террористов – всего лишь вопрос времени». Звучит пугающе, но не имеет смысла. Случиться может что угодно. Это не достоверный факт, а страховка. Если трагедия все-таки произойдет, хоть это и маловероятно, на это высказывание можно будет сослаться как на доказательство, что ЦРУ знает свое дело, а если не произойдет, об этих словах можно просто забыть. То, что обычные американцы слышат в словах главы ЦРУ, будто он считает такое развитие событий вероятным, это всего лишь побочный эффект.

Руководитель ФБР Роберт Мюллер пошел еще дальше. Выступая перед комитетом Конгресса в феврале 2005 года, он не подчеркнул, что на территории США больше не произошло ни одного террористического акта и не было обнаружено ни одной ячейки Аль-Каиды, не обратил всеобщее внимание на доклад, подготовленный его ведомством, где говорилось, что у Аль-Каиды просто не хватает ресурсов устроить серьезную атаку в США. Вместо этого он заявил: «Меня продолжает крайне беспокоить то, чего мы не видим». Как саркастически отметил в своей книге Overblown («Преувеличенный риск») политолог Джон Мюллер: «Для директора ФБР отсутствие доказательств, вероятно, и есть доказательство».

У разных ведомств были свои причины не давать угасать ажиотажу вокруг темы терроризма. Одни хотели защитить свои бюджеты. Выяснив, что их миссия начала неожиданно терять позиции в списке приоритетов администрации президента, Управление по борьбе с наркотиками организовало мобильную выставку, объясняющую, как средства от незаконного оборота наркотиков идут на финансирование терроризма, а Департамент национальной политики по контролю за оборотом наркотиков потратил несколько миллионов долларов на рекламную кампанию, в которой подростки, употребляющие наркотики, изображались «спонсорами» терроризма.

Другие ведомства увидели новые возможности. «После теракта 11 сентября лоббисты и политики быстро поняли, что лучший способ обеспечить законодательную поддержку любой инициативе и получить на нее финансирование – это представить ее как меру “внутренней безопасности”, даже если она не имеет никакого отношения к национальной безопасности», – писал Тимоти Линч из Института Катона в Вашингтоне. Он привел лишь несколько примеров таких новых пунктов расходов на безопасность: 250 тысяч долларов на оборудованные кондиционерами мусорные грузовики в Ньюарке, штат Нью-Джерси; 557,4 тысячи долларов на средства связи в городе Норт-Пол, штат Аляска; 900 тысяч долларов на паромную переправу с острова Мартас-Виньярд, где начальник порта признался: «Понятия не имею, что мы будем делать, но от бюджетных денег не отказываются». По всей Америке местные власти небольших городков получали федеральные деньги, и это убеждало их, что угроза терроризма вполне реальна и с их стороны безответственно отказываться от финансирования.

Оборонная промышленность всегда была серьезным бизнесом, а после теракта 11 сентября она стала отраслью будущего. По данным некоммерческой организации Center for Public Integrity, число компаний, лоббирующих свои интересы у политиков, которые отвечают за вопросы внутренней безопасности, выросло с 15 в 2001 году до 861 в 2004-м. Компаниям оборонной промышленности было невыгодно, чтобы угроза терроризма теряла актуальность. И им совсем нетрудно было продвигать свою точку зрения, особенно с таким спикером, как Джон Эшкрофт. Он в период президентства Джорджа Буша занимал пост генерального прокурора США, а после отставки основал компанию, которая занималась консультированием и лоббированием в оборонной промышленности.

Амбициозные государственные обвинители быстро поняли, что дела с «террористическим следом» привлекают повышенное внимание общества. «Это был один из самых ужасных планировавшихся терактов, – заявила прокурор Рослинн Маускопф в июне 2007 года на пресс-конференции по поводу ареста четырех человек, которые якобы планировали взорвать бомбу в аэропорту имени Джона Кеннеди в Нью-Йорке. – Если бы этот план был приведен в действие, разрушения были бы немыслимыми». Это достаточно громкое заявление для города, пережившего теракт 11 сентября. Не хватало только доказательств. Четверых человек обвинили в том, что они обсуждали возможность взорвать резервуары с авиационным топ­ливом в аэропорту. Это, по их мнению, должно было стереть аэропорт с лица земли и подорвать всю американскую экономику. У них не было ни связей, ни денег, ни взрывчатых веществ. У них не было даже плана – только неясная схема, основанная на их предположениях. «Это было очень глупо», – прокомментировал информацию представитель компании, отвечавший за топливную систему в аэропорту имени Дж. Кеннеди, сразу после того, как задержанным было предъявлено обвинение. По его словам, взорвать резервуар – очень непростая задача, но даже если бы она увенчалась успехом, взрыв не распространился бы на соседние резервуары, как считали заговорщики. Так что даже если бы все пошло по плану, нанесенный ущерб был бы очень скромным. Но это было неважно. Новость о предотвращенном теракте, который, по описанию Рослинн Маускопф, «нанес бы неизмеримый ущерб и разрушения, привел бы к гибели людей», попала в заголовки СМИ во всем мире.

Самые разные некоммерческие организации начали активно эксплуатировать тему терроризма, чтобы привлечь сторонников. Greenpeace и другие противники ядерной энергии стали разыгрывать карту терроризма: они выступили с предупреждениями, что террористы могут атаковать действующие атомные реакторы, а строительство новых атомных электростанций сопряжено с риском, что радиоактивные вещества попадут в руки к террористам, которые воспользуются ими в своих целях. Некоммерческая организация Worldwatch Institute использовала тот же аргумент в кампании против индустриализации сельского хозяйства, предупредив, что террористы могут избрать своей мишенью централизованное производство сельскохозяйственной продукции, и это спровоцирует массовый голод. Неважно, чем занималась та или иная некоммерческая организация – гуманитарной помощью населению Африки или изменениями климата, – каким-то образом все сводилось к терроризму. В частном порядке эти связи не играли большой роли. В коллективном – они представляли терроризм кризисом невероятного масштаба, перед которым меркли все остальные проблемы.