Британские интеллектуалы эпохи Просвещения: от маркиза Галифакса до Эдмунта Берка - Максим Ковалев

После закрытия парламентской сессии Честерфилд поправлял своё здоровье на континенте. Бо́льшую часть времени он провёл в Ахене и Спа. На несколько дней остановился в Брюсселе пообщаться с Вольтером, который читал ему свою новую трагедию «Магомет». С Вольтером у него завязалось близкое знакомство. Проезжая через Париж, граф возобновил старые связи, в частности, с Монтескьё. По возвращении на родину Честерфилд снова вступил в борьбу с Уолполом. Он выступал связующим звеном между фракциями оппозиции в палате лордов и палате общин. Последовал новый виток дебатов, связанных с неудачами в испанской войне, новые атаки Честерфилда на правительство; в конце концов, всемогущий некогда министр в феврале 1742 г. ушёл в отставку569.

Последовавшая затем перестановка сил позволила Уилмингтону и Сэндису возглавит казначейство, Картерету – стать государственным секретарём, маркизу Твиддалу – секретарём Шотландии, Винчелси – первым лордом адмиралтейства, однако Честерфилд не получил никакого поста. Он снова ушёл в оппозицию, объединившись с тори и бывшими сторонниками Уолпола. Политический курс также не устраивал графа. Британия начала финансировать армию Ганновера, которую король самонадеянно считал лучшей. Честерфилд снова протестует в парламенте. Он утверждает, что содержание 16 тысяч ганноверцев отягощают страну и Англия превращается в «дойную корову» для немецкого курфюршества. Не ограничиваясь речами, он обнародовал памфлет «Дело о ганноверских войсках», подвергнутый жестокой критике его бывшими единомышленниками.

В разгар этих событий, в октябре 1744 г., на 85 году жизни, умерла Сара, герцогиня Мальборо570, с которой Честерфилд поддерживал хорошие отношения. Она завещала лорду Честерфилду, своему соратнику по оппозиции, кольцо с большим бриллиантом, 20 тыс. ф. ст., манор Вимбледон и другие земли в Суррее, а также земли в Нортгемптоне.

Якобитское восстание 1745 – 1746 гг. снова привело к ужесточению режима, с чем свободолюбивый граф не желал смириться. Часть парламентариев стремились расширить оправданный в тех условиях запрет на переписку с Яковом III и его сыном Красавчиком принцем Чарли на всех, кто участвовал в якобитских мятежах, а также их потомков. Честерфилд осудил дополнительные статьи закона, которые вскоре были отменены571.

Тем временем для оппозиции наметились определённые перспективы в виде т.н. «широкой коалиции» («Broad –bottom»). На платформе антивоенных настроений она объединила оппозицию с фракцией Г. Пелэма в министерстве. Амбиции заставляли Честерфилда претендовать на пост государственного секретаря, что встречало жёсткое противодействие со стороны Георга II. Как остроумно замечал исследователь У. Крейг, король не хотел видеть столь близко к своей персоне человека, который «высмеивал его иностранное происхождение, нападал на его репутацию полководца, обвинял в коррупции, издевался над его курфюршеством, злословил о боеспособности ганноверских войск, и кто, в частности, подстрекал его сына [принца Уэльского – М.К.] к неповиновению, оскорблял его жену, наконец, ниспроверг его любимого министра…»572. В результате Честерфилд был направлен послом в Голландию, где хорошо себя зарекомендовал. А вскоре ему предложили пост лорд –лейтенанта Ирландии. Он прибыл в Дублин 31 августа 1745 г.

Ирландия XVIII века представляла собой мрачную картину бесправной и угнетённой английской провинции. После завоевания её О. Кромвелем в предшествующем столетии местная знать была полностью отстранена от управления страной, а земельная собственность перешла в руки английских лордов, выкачивавших из Ирландии средства, но тратившие их в Лондоне (т.н. лорды – абсентисты). Значительную роль в укреплении английского господства играли репрессивные законы в отношении приверженцев католицизма – религии большинства ирландского народа. К 1732 г. относится зарисовка проживавшего в Дублине Дж. Свифта: «…Всё голо и безотрадно, ни домов, ни насаждений, грязные лачуги, жалкие, оборванные, умирающие с голоду существа, лишь отдалённо напоминающие людей … любой человек, мужчина или женщина, фермер или батрак, – непременно вор и, следовательно, нищий…»573.

Даже состоявшая из англичан палата лордов дублинского парламента с 1719 г. была лишена судебной власти, поэтому пост лорд –лейтенанта на момент занятия его Честерфилдом давно превратился в синекуру. Тем не менее, он стремился сделать всё от него зависящее для развития страны. Будучи в религиозном отношении вольнодумцем, он стремился встать над религиозными распрями католиков и протестантов. Лорд –лейтенант придерживался того принципа, что королевские законы в любом случае должны исполняться. Однажды Честерфилду сообщили, что некий джентльмен, католик, проживавший неподалёку от Дублина, является якобитским агентом. Наместник вызвал его к себе и сказал: «Сэр, я не стану допытываться, есть ли у Вас какая – то миссия в этом королевстве, но я знаю, какое влияние Вы имеете на своих единомышленников. Я послал за Вами, чтобы призвать их к миру и порядку. Если они будут вести себя как верноподданные, то заслужат соответствующее обращение, в противном случае я поступлю с ними хуже, чем Кромвель»574.

Заметим, что граф старался по мере сил отстаивать интересы Ирландии. И когда для «умиротворения» Шотландии после якобитского восстания правительство запросило у него войска для поддержки армии герцога Камберленда, Честерфилд в ответ потребовал 600 тыс. ф. ст. для обеспеченная этой операции и усиления обороноспособности самой Ирландии. Часть средств из означенной суммы ему удалось всё – таки получить. Деньги были использованы по назначению.

Примечательно, что Честерфилд, находясь на своём посту, активно боролся с взяточничеством. В Дублинском замке он запретил распитие спиртных напитков и азартные игры. С 9 утра до 3 часов пополудни он усердно занимался государственными делами. В работе старался не допускать волокиты и формализма. Не давал пустых обещаний и не оставлял без внимания просьбы. Всякий, добивавшийся аудиенции, получал её. Но графа удручало отсутствие сколько – нибудь прочной социальной опоры для своих начинаний. В Ирландии царили откровенно феодальные порядки. Местные сквайры и нобилитет блюли только частные интересы, растрачивая средства за границей. Своё положение Честерфилд иронически изображал в письме к мистеру Прайорому: «Я понимаю, что буду считаться очень мелким политиком из – за моего внимания к столь незначительным объектам, как улучшение ваших земель, увеличение числа мануфактур и расширение торговли… тогда как умелый лорд –лейтенант должен использовать силы для более существенных целей»575.