Иван Васильевич – грозный царь всея Руси - Валерий Евгеньевич Шамбаров

на это панам. Нет, они все равно силились соединить митрополита с оппозиционными боярами. Сейчас им дали понять то же самое — Макарий в Александровскую Слободу вообще не приезжал. На прощальной аудиенции 18 июня вместо него «поклон» епископу Виленскому передал глава Боярской думы Бельский [464].

Царь имел возможность потешиться, что обставил неприятелей и их доброхотов среди бояр. Но очень недолго. Всего через несколько дней после отъезда литовцев вдруг открылось, что против Ивана Васильевича уже зреет заговор! И готовили его Старицкие! Не помогало ничего! Ни прощение и демонстративное доверие царя после мятежа в 1553 г. Ни попытки семейного сближения. Не помогли незаслуженные почести князю Владимиру за недавний поход, дружеские жесты к его матери! К ней персонально Иван Васильевич послал своего приближенного, Басманова, известить о взятии Полоцка. Специально заехал к ней в Старицу вместе с ее сыном, погостить…

Нет, все это лишь подогрело застарелую злобу и зависть Ефросиньи. Безвольным сыном она до сих пор руководила, Владимир всецело повиновался ей. А мать только и жила надеждами возвысить его, сама себя ослепляла его правами на престол. В 1560–1561 гг. она подарила Троице-Сергиеву монастырю покрывало с надписью, что «сей воздух» изготовлен «повелением благоверного государя князя Владимира Андреевича, внука Великого князя Ивана Васильевича, правнука Великого князя Василия Васильевича Темного» [465]. Даже на монастырском вкладе не только выпячивала его происхождение, но и сам Владимир был произведен в «государи», да еще и «благоверные»!

А в 1563 г. дьяк Старицких Савлук Иванов узнал, что они готовят заговор против царя и его семьи, хотел сообщить в Москву. Евросинье и Владимиру каким-то образом стали известны его намерения. Опасного свидетеля заковали в кандалы и бросили в тюрьму. Прикончить не успели. Возможно, рассчитывали вытрясти от него, кто еще при их дворе сохраняет верность царю. Но у дьяка среди дворовых нашлись друзья, он сумел переслать письмо Ивану Васильевичу. Государь срочно послал гонцов в Старицу, отобрал Иванова к себе. «По его слову» начались «многие сыски», и они подтвердили — дьяк не обманул, стали раскрываться «многие неисправления и неправды» [466]. Историки приходят к выводу: речь шла о планах убийства царя и его детей [467]. Старицких взяли под стражу.

Попутно стали всплывать и некоторые старые преступления. В описи царского архива XVI в. имеется пометка, что 20 июля были послано царю во «княж Володимере деле Ондреевича» еще одно дело, «а в нем отъезд и пытка в княже Семенове деле Ростовского» [468]. То есть Семен Ростовский, пытавшийся в 1554 г. бежать в Литву, был связан со Старицкими. Получалось, что они через Ростовского еще 7 лет назад установили контакты с Сигизмундом! А Хлызнев-Колычев, бежавший к врагу в начале Полоцкого похода и предупредивший о нем, давно служил при дворе Старицких [469]. Преступления были серьезнейшие, но доктор исторических наук И.Я. Фроянов обратил внимание на весьма необычное обстоятельство. Для суда над родственниками царь созвал Освященный Собор! Только духовенство, не привлекая Боярскую думу! [470]

Это могло быть вызвано тремя причинами. Во-первых, государь понимал, что осудить и наказать преступников через Думу невозможно, они имели там слишком сильную поддержку. Во-вторых, Старицкие были родственниками. Давать Думе возможность разбирать отношения внутри царской семьи (и создавать такой юридический прецедент) Иван Васильевич не желал. А духовному суду подлежали преступления против Веры. Нарушения присяги (крестного целования), злоумышления против царя, Помазанника Божия, под эту категорию подходили. Другой вопрос, что духовный суд не обладал правом сурово покарать преступников. В таких случаях он передавал подсудимых светским властям. Но и государь не желал карать двоюродного брата и тетку. Он по-прежнему не хотел быть жестоким, тем более по отношению к родным. Он стремился всего лишь обезопасить свою власть и семью от дальнейших покушений.

В результате он обличил вину Старицких перед митрополитом и всем Освященным Собором, и был выработан довольно мягкий компромисс. Вдохновительницей и организаторшей всех заговоров была Ефросинья. Теперь она как бы по собственному желанию «била челом Государю Царю и Великому князю», чтобы позволил ей постричься в монахини и удалиться в Воскресенский монастырь на Белоозере. А Иван Васильевич «гнев свой им отдал». 5 августа княгиня приняла постриг с именем Евдокии, но монастырь не был для нее заточением. Ей определили щедрое содержание «ествою и питием и служебники и всякими обиходы по ее изволению» [466]. С ней вместе ушли в монастырь 12 ее ближних боярынь. При ней остались слуги, которых она отобрала, даже отряд ее собственных детей боярских. В окрестностях монастыря им дали поместья, 2000 четвертей пахотной земли «в одном поле» — а в двух еще столько же. Это было около 200 крестьянских хозяйств. По нормам «испомещения» того времени, детей боярских было около 20 [471, 472].

Но и царь для «береженья» княгини, обеспечения ее нужд (и присмотра за ней) назначил своих дворян Михаила Колычева, Андрея Щепотева и подьячего Андрея Шулепникова. Удельное княжество двоюродному брату Иван Васильевич возвратил, восстановил его во всех правах. Однако при этом всех его бояр, дьяков и детей боярских перевел на собственную службу, а вместо них выделил других — из своих людей [466]. У Старицкого сменилась удельная боярская дума и «двор», его вооруженная дружина. Его лишили той опоры, которую он намеревался использовать при попытке переворота 1553 г., вероятно, и в 1563 г. Хотя для бывших слуг Владимира Андреевича это ни в коем случае не стало опалой. Для кого-то обернулось даже повышением, некоторые лица из Старицкого двора позже занимали видное положение в опричнине — то есть, проявили свою верность царю.

Чуть позже, в ноябре, Иван Васильевич дополнил эти меры. Выменял из владений Старицкого городок Вышегород и волости в Можайском уезде, а взамен дал город Романов с уездом на Волге [473]. В материальном плане удельный князь ничуть не прогадал — Романов был богатым торговым городом, не чета Вышегороду и можайским деревенькам. Но и мотивы Ивана Васильевича понятны. Владимир получил владения во внутренних областях страны. А забрали у него места недалеко от границы с Литвой. Их стали контролировать государевы чиновники и воины.

Но положение царя стало осложняться еще и потерями близких ему людей. В 1563 г. умер друг России, ногайский князь Исмаил. Его место занял сын Тинехмат, не похожий на отца. Союзник лишь до тех пор, пока это будет выгодно. А 25 ноября скончался брат государя Юрий. Причина смерти сейчас известна по химическому анализу останков. Он был отравлен [474]. Юрий оставался глухонемым, фактически недееспособным. Кому он мог помешать? Его смерть оказывалась выгодной только Владимиру Старицкому и его сторонникам.