По ком звонит колокол - Эрнест Хемингуэй

— Оставайся здесь, у пулемета, но пока ты не будешь совсем,совсем уверен, что они идут на тебя, не стреляй. Даже и тогда не стреляй, жди,пока они не дойдут вот до тех кустов. — Роберт Джордан показал пальцем. —Понял?

— Да. Но…

— Никаких «но». Я тебе потом объясню. Я иду к Примитиво.

Ансельмо был рядом, и он сказал ему:

— Viejo, ты оставайся тут, с Агустином и пулеметом. — Онговорил с расстановкой, не спеша. — Стрелять он не должен, разве только есливерховые подъедут совсем вплотную. Если они только покажутся, как в тот раз, ненадо их трогать. Если придется стрелять, держи треногу, чтоб не шаталась, иподавай ему диски.

— Хорошо, — сказал старик. — А Ла-Гранха?

— Пойдешь позднее.

Роберт Джордан полез наверх, карабкаясь по серым валунам,мокрым и скользким под рукой, когда он цеплялся за них, подтягиваясь.Покрывавший их снег быстро таял на солнце. Сверху валуны уже подсыхали, и,продолжая карабкаться, он оглянулся и увидел сосновый лес, и длинную прогалинуза ним, и долину перед дальней цепью высоких гор. Наконец он добрался доуглубления между двумя большими камнями, в котором угнездился Примитиво, и тотсказал ему:

— На Глухого напали. Что будем делать?

— Ничего, — сказал Роберт Джордан.

Отсюда стрельба была ясно слышна, и когда он посмотрелвперед, он увидел, как вдалеке за долиной, в том месте, откуда начинался новыйкрутой подъем, выехал из лесу кавалерийский отряд и стал подниматься поснежному склону, со стороны которого доносилась стрельба. Он видел длиннуюдвойную цепочку всадников, темнеющую на снегу. Он следил за цепочкой, пока онане доползла до гребня гряды и не скрылась в дальнем лесу.

— Надо идти на помощь, — сказал Примитиво. Голос у него былхриплый и безжизненный.

— Невозможно, — сказал Роберт Джордан. — Я этого ждал ссамого утра.

— Почему?

— Они вчера увели лошадей из селения. Снег перестал, и ихнашли по следам.

— Но мы должны идти к ним на помощь, — сказал Примитиво. —Нельзя их бросать так. Это наши товарищи.

Роберт Джордан положил ему руку на плечо.

— Мы ничего не можем сделать, — сказал он. — Если б мымогли, я бы сделал все.

— Туда можно добраться поверху. Мы можем взять лошадей и обеmaquina. Ту, что внизу, и твой автомат. И пойти к ним на помощь.

— Послушай… — сказал Роберт Джордан.

— Я вот что слушаю, — сказал Примитиво.

Раскаты стрельбы следовали один за другим, без перерыва.Потом послышались взрывы ручных гранат, тяжелые и глухие в сухой трескотнепулеметов.

— Они погибли, — сказал Роберт Джордан. — Они погибли ужетогда, когда перестал идти снег. Если мы пойдем туда, мы тоже погибнем. Намнельзя разбивать свои силы.

Серая щетина небритой бороды покрывала подбородок и частьшеи Примитиво, подбиралась к нижней губе. Лицо у него было плоское и почтикоричневое там, где не было щетины, нос сломанный и приплюснутый, серые глазасидели глубоко; глядя ему в лицо, Роберт Джордан увидел, как подергиваетсящетина возле углов его рта и на горле.

— Ты только послушай, — сказал Примитиво. — Там настоящаябойня.

— Если окружили лощину со всех сторон, тогда так и есть, —сказал Роберт Джордан. — Но, может, кому-нибудь удалось выбраться.

— Мы могли бы подойти и ударить сзади, — сказал Примитиво. —Возьмем лошадей и пойдем вчетвером.

— А дальше что? Что после того, как ты на них ударишь сзади?

— Мы соединимся с Глухим.

— Чтобы умереть там? Посмотри на солнце. До вечера ещедалеко.

Небо было высокое и безоблачное, солнце палило им в спину.

На южном склоне по ту сторону прогалины, лежавшей под ними,обнажились длинные полосы черной земли, на ветвях сосен снега почти совсем неосталось. Над камнями, которые только что были мокрыми, стлался теперь легкийпар.

— Придется тебе снести это, — сказал Роберт Джордан. — Hayque aguantar [86]. Бывают такие вещи на войне.

— Но неужели мы ничего не можем сделать? Совсем ничего? —Примитиво смотрел ему в глаза, и Роберт Джордан знал, что он доверяет ему. — Аесли тебе послать только меня и еще кого-нибудь с маленьким пулеметом?

— Бесполезно, — сказал Роберт Джордан.

Ему показалось, что он увидел в небе то, чего ждал, но этобыл ястреб, подхваченный ветром и выравнивавший теперь свой полет над линиейдальнего леса.

— Бесполезно. Даже если мы все пойдем, — сказал он.

Стрельба в это время усилилась, и чаще стало слышатьсяуханье ручных гранат.

— О, так их и так, — сказал Примитиво в подлинном экстазебогохульства; в глазах у него стояли слезы, щеки подергивались. — О господь ипресвятая дева, туды их и растуды!

— Успокойся, — сказал Роберт Джордан. — Скоро и тебепридется драться с ними. Смотри, вон идет Пилар.

Женщина поднималась к ним, с трудом карабкаясь с камня накамень.

Примитиво все повторял: «Так их и так. О господь и пресвятаядева, туда их!» — каждый раз, когда ветер доносил новый раскат стрельбы. РобертДжордан спустился пониже, чтобы помочь Пилар.

— Que tal, женщина? — спросил он, взяв ее за обе руки иподтягивая, когда она тяжело перелезала через последний камень.

— Бинокль твой, — сказала она и сняла с шеи ремень бинокля.— Значит, до Глухого уже добрались?

— Да.

— Pobre[87], — сказала она сочувственно. — Бедный Глухой.

Она еще не отдышалась после подъема и, держась за рукуРоберта Джордана, крепко сжимая ее в своей, оглядывалась по сторонам.

— Как там дела, по-твоему?

— Плохи. Очень плохи.

— Он — jodido?[88]

— Скорее всего.

— Pobre, — сказала она. — Должно быть, из-за лошадей?

— Вероятно.

— Pobre, — сказала Пилар. И потом: — Рафаэль мне наворотилцелую кучу россказней про кавалерию. Кто здесь был?

— Сначала разъезд, потом часть эскадрона.

— Где, в каком месте?