Мартовские дни 1917 года - Сергей Петрович Мельгунов

утра того же дня (вторник, 28 февраля) Н.Н. Джонсон сообщил мне по телефону, что М. А. находится в квартире кн. О.П. Путятиной, на Миллионной улице, 12, так как оставаться в Зимнем дворце оказалось невозможным: караул снялся, и двери дворца открыты; сообщая об этом, Н.Н. Джонсон пояснил, что квартира кн. О.П. Путятиной выбрана как ближайшая к Зимнему дворцу, и что и сюда пришлось проходить не через улицу, а по двору Эрмитажа и дворца вел. кн. Николая Михайловича.

В этот день я страдал сильной головной болью и поэтому отправиться к вел. кн. М.А. не мог, – поддерживал связь с квартирой кн. О.П. Путятиной по телефону. В 7-м часу вечера зашел ко мне Д.Н. Старынкевич; одет был Старынкевич в охотничье короткое пальто, и он объяснил мне, что так он менее похож на буржуя, и потому ближе подходит к толпе. Около 7 час. вечера ко мне вошли двое неизвестных людей с винтовками, из которых один был в военной форме, а другой в штатском платье и котелке; эти лица объявили мне, что выстрелом из моего окна убита на Фонтанке женщина, и требовали, чтобы я показал им все окна своей квартиры. Тщетно я доказывал этим людям, что окна моей квартиры не выходят на Фонтанку, они все же обошли мою квартиру и затем, благополучно для меня, удалились в соседнюю квартиру; говорю “благополучно”, так как в соседней квартире произвели разгром. После ухода этих лиц я снова лег в постель; Д.Н. Старынкевич пробыл у меня весь вечер и даже остался ночевать.

1 марта, в среду, я решил отправиться к вел. кн. Михаилу Александровичу, на Миллионную улицу, 12. Вышел я из дому около 12 часов, в сопровождении Д.Н. Старынкевича, который проводил меня до Миллионной, 12. Шли мы с Фонтанки на Миллионную по Невскому проспекту и через площадь Зимнего дворца. По всему Невскому проходили войска к Государственной Думе. На углу Миллионной улицы и Мешкова переулка, у дома № 16, была большая толпа народу. Оказалось, что в этом доме только что убили, во время обыска, проживавшего там генерала Г.Э. Штакельберга, состоявшего при вел. кн. Марии Павловне старшей. Это было за два дома до квартиры кн. Путятиной. Подойдя к подъезду дома № 12, где находился вел. кн. М. А., я встретил гувернантку кн. Путятиной, которая сказала, что только что на ее глазах на набережной Невы был убит какой-то офицер. В квартиру кн. О.П. Путятиной я вошел около часу дня, к самому началу завтрака. В передней комнате меня встретил Н.Н. Джонсон, который сообщил мне об опасности, которой подвергался в это утро вел. кн., находясь в частной квартире, так как в соседних квартирах, – между прочим, обер-прокурора Св. Синода Раева и Столыпина, – производились обыски; в квартиру кн. О.П. Путятиной лица, производившие обыск в доме, к счастью, не зашли; сообщая об этом, Н.Н. Джонсон добавил, что в настоящую минуту М. А. находится в большей безопасности, так как, с одной стороны, вызван для охраны вел. кн. караул из школы прапорщиков, а, с другой, что вел. кн. подписал один акт, привезенный ему из Государственной Думы, в котором вел. кн. признавал необходимость конституционного порядка в Российской империи; этот акт, как я впоследствии узнал, был составлен в Царском Селе 28 февраля Евг. Ал. Бироновым, состоявшим в то время начальником канцелярии дворцового коменданта, и кн. М.С. Путятиным, и подписан вел. князьями Павлом Александровичем, Кириллом Владимировичем и, кажется, Димитрием Константиновичем. Как мне сообщил Е.А. Биронов, означенный акт предлагался к подписи имп. Александре Феодоровне, которая должна была расписаться от имени малолетнего наследника, но Государыня от подписи отказалась. Вел. кн. М.А. подписал этот акт последним. Сделал он эту подпись, вероятно, второпях, так как в этот же день снял эту подпись путем особого письма на имя председателя Государственной Думы, к которому этот акт был обращен.

Прибыв в квартиру кн. Путятиной в первом часу дня, в среду, 1 марта, я оставался в ней с вел. кн. М. А. до 11 час. утра субботы, 4 марта. За завтраком, кроме М. А. и семьи кн. Путятиной, были Н.Н. Джонсон и я. Муж кн. О.П. Путятиной находился на фронте. После завтрака М. А. рассказал мне о совещании в Мариинском дворце, вечером 27 февраля, результатом которого был разговор его с Государем, через ген.-ад. Алексеева, по прямому проводу в Ставку. Во время завтрака прибыл караул от школы прапорщиков, в количестве 20 юнкеров, при пяти офицерах; офицеры поместились в кабинете квартиры кн. Путятиной, а юнкера – в соседней квартире, этажом ниже. В течение дня к вел. кн. приезжали разные лица. Был член Гос. Думы гр. И.И. Капнист, были и другие лица, у которых вел. кн. осведомлялся о происходящем в Государственной Думе; доставляли эти сведения и офицеры караула, отправлявшиеся поочередно в Думу, интересуясь, с своей стороны, происходящим в ней.

В этот же день, около 9 час. вечера, пришел и вел. кн. Николай Михайлович, возвратившийся в этот день в Петроград (жил «визави» с квартирой Путятиной) из своего имения Грушевка, где он находился по повелению Государя с 1 января. Кажется, в этот же день приезжал и английский посланник Бьюкенен. День 2 марта, четверг, М. А. продолжал оставаться в квартире кн. Путятиной, узнавая от приезжавших к нему лиц о происходящем в Государственной Думе. В этот день вел. кн. написал письмо М.В. Родзянко, изъявляя готовность приехать в Гос. Думу, если его приезд может принести пользу при создавшемся положении. М.В. Родзянко ответил письмом. Из этого письма вел. кн. впервые узнал о предполагаемом отречении от престола Государя в пользу наследника, при регентстве вел. кн. М. А.; это письмо было получено вечером, о решении же самого Государя М. А. известно не было.

Так закончился день 2 марта.

Утром 3 марта (пятница), в 5 час. 55 мин. утра, я услыхал телефонный звонок и затем увидал стоящих у телефона; сперва Н.Н. Джонсона, а затем вел. кн. Михаила Александровича; оказалось, что звонил министр юстиции Керенский и спрашивал разрешение приехать составу Временного правительства и думскому комитету. Вел. кн. изъявил согласие и стал приготовляться к приему.

Михаил Александрович предполагал, в соответствии с письмом председателя Государственной Думы, что состав Временного правительства и думский комитет едут доложить ему о регентстве, а потому и обдумывал