От Русско-турецкой до Мировой войны. Воспоминания о службе. 1868-1918 - Эдуард Экк

– Ваше высокоблагородие, я вижу, что вы мне не доверяете, отставили меня от охраны. Это правда, что я у себя дома принадлежу к составу боевой дружины и, покончив службу, вновь в нее вступлю. Но здесь, пока я на царской службе, я верный ему слуга, клянусь в том, – и перекрестился на ротный образ. Ротный командир доложил об этом командиру полка, и затем они оба прибыли ко мне, испрашивая, как быть. Я дал совершенно определенные указания относиться к нему с уважением, как он того заслуживает своим поведением и образцовым несением службы. Как примерный солдат может быть произведен в ефрейторы, но вдвое бдительнее следить за ним, взводный и фельдфебель должны иметь за ним неослабный надзор. Ни на охрану, ни в учебную команду не назначать.

Летом 1910 года генерал Плеве поселился в бараке, построенном для командующего войсками на Ходынском поле у самой Всесвятской рощи. Приказом по округу назначил меня начальником Ходынского лагерного сбора, что стесняло меня в руководстве другими двумя лагерными сборами корпуса – в Ярославле и в Нижнем Новгороде. До 1910 года начальником сбора на Ходынке всегда назначался старший из начальников дивизий. Имея привычку каждое утро ездить верхом не менее двух часов, он аккуратно выезжал в восемь часов утра и ездил шагом по Ходынскому полю между обучающимися войсками, требуя при этом, чтобы его не замечали, не командовали ему «смирно» и не подходили с рапортом. Напрасно я ему доказывал, что это невозможно, что я не имею права приказать игнорировать командующего войсками, он продолжал ежедневно выезжать, жаловаться на то, что я не исполняю его просьбы, что, однако, не мешало ему вмешиваться в мои чисто внутренние распоряжения.

В один из дней общего сбора по просьбе начальников дивизий я решил показать им атаку укрепленной позиции открытою силою. Ядром укрепленной позиции служил нам обширный редут, построенный на заднем Ходынском поле. Позиция была занята согласно моих указаний и обозначенным противником руководил начальник штаба корпуса. Наступление мы начали в семь часов утра. Учение шло очень удачно, мы уже сблизились на расстояние среднего ружейного выстрела, началось выдвижение охватывающего уступа. Обозначенный противник все молчит. Мне было крайне досадно, что пропадет вся поучительность занятия, как вдруг подъехал галопом начальник штаба и доложил, что командующий войсками, узнав, что я разрешил занять позицию ротами дежурной части, приехал на редут, объявил начальнику штаба, что это против устава, и приказал роты немедленно снять и отправить в лагерь.

Начальник штаба доложил генералу Плеве, что командир корпуса сам производит показное учение, на что он только повторил:

– Все равно это против устава, прикажите ротам идти в свое расположение.

Пришлось прекратить учение, не доведя его до конца.

Подвижной сбор происходил в районе Московской и Калужской губерний. К концу сбора весь корпус должен был сосредоточиться у г. Каширы, который и являлся для Гренадерского корпуса исходным пунктом предстоявшего двухстороннего маневра под руководством командующего войсками.

Последний день подвижного сбора я решил использовать для переправы через реку Оку. За день до переправы отправил в Каширу третью роту Гренадерского саперного батальона под командой капитана Турчина и поручил ему все подготовить для переправы корпуса, для чего: исправить плавучий мост, чтобы по нему могли пройти артиллерия и обозы, подготовить средства для переправы пехоты на пароме или на плотах, подыскать брод для кавалерии и обозначить его. Лесной материал будет отпущен городской управой.

Капитан Турчин блестяще справился с задачей. В течение бывших в его распоряжении суток он подвел под плавучий мост 80 лежней и настлал вторую настилку; построил два парома, каждый на роту, определил и обставил вехами брод.

По отданной мною диспозиции войска начали подходить к реке к семи часам утра, и переправа шла одновременно всеми тремя родами оружия: артиллерия (отдельно передний и задние ходы) по мосту, пехота на паромах ниже моста, кавалерия в брод выше моста; брод извилистый, особенно глубокий под берегом города настолько, что местами мокли потники. Переправа шла безостановочно, в полной тишине, и через восемь часов весь корпус был на том берегу. Вслед за войсками прошли по мосту и обозы корпуса.

Войска расположились частью в самой Кашире, частью кругом города. В Кашире был такой урожай антоновских яблок, что на базаре они продавалась по 20 копеек пуд, а когда войска проходили городом, жители выносили им целые бельевые корзины, наполненные яблоками. Все наелись яблок вволю, и никаких дурных последствий не было. Когда я въехал в город и благодарил всех начальников за прекрасное выполнение переправы, вернулся из Каширского монастыря старший посредник при корпусе генерал-лейтенант Михневич[244] и со смехом передал нам рассказ игуменьи о нашей переправе:

– Все монашенки столпились в окнах монастыря и глядя, как солдаты шли в воду, крестились и громко произносили: «Господи, Господи, спаси и сохрани их, прости изувера, намеренно топящего людей»; многие из них при этом плакали.

На другой день была дневка, после которой начался четырехдневный двухсторонний маневр.

Я стоял с Гренадерским корпусом у Каширы. Противник, генерал-лейтенант Яковлев, стоял в двух группах: одна у Серебряных Ключей, верстах в 35 от Каширы, другая в г. Зарайске. Мне было приказано энергично двинуться вперед и не дать противнику соединиться, разбить его по частям.

Задача требовала прежде всего быстрого хода. Гренадеры были всегда мастера ходить, а тут, когда я им объяснил, что удачное решение задачи будет зависеть от них, они двинулись таким ходом, что приходилось их придерживать.

По условию задания я должен был начать движение в полдень. В авангард двинул 2-й гренадерский Ростовский полк. Важно было занять переправу через речку, пересекавшую дорогу, верстах в 13 от Каширы. Авангард так быстро достиг ее, что беспрепятственно переправился, застав на переправе только командующего войсками, который приказал солдатам остановиться.

Подойдя с главными силами, я увидал свой авангард с составленными ружьями. В недоумении подъехал к командующему войсками, который мне с сердцем выговорил:

– Так ходить нельзя, по уставу полагается идти четыре версты в час, а вы шли пять, если не шесть.

– Вы хотите сорвать маневр, но это вам не удастся.

– Он рассчитан на четыре дня, четыре дня он и будет продолжаться. Приказываю вернуть войска на прежние места и завтра вновь начать наступление.

Так как мы стояли только вчетвером: командующий войсками, начальник штаба округа, генерал-лейтенант Яковлев и я, то я позволил себе доложить:

– Ограничить скорость гренадер, особенно в условиях данной задачи, никак нельзя. Быстрота хода есть драгоценное качество, которого добиваются всеми силами. Расстояние между сторонами в 35 верст не дает возможности растянуть маневры на четыре дня. Завтрашнее наступление будет столь же быстро. Необходимо ввести какую-нибудь дополнительную задачу после общего столкновения сторон.