Спастись от опасных мужчин - Сол Лелчек

Трое мужчин взирали на меня с любопытством, как на девицу, у которой поехала крыша. Луис ухмыльнулся окровавленными губами, потирая свое левое ухо, как будто оно чесалось.

– Ты можешь снять и все остальное, – сказал он. – Или я помогу.

Я еще раз оглядела гараж, снова думая о том курсе геометрии, который изучала почти двадцать лет назад. Мне вспомнилась Миз Эрвайн, моя учительница. Она была бы рада узнать, что я все еще вспоминаю ее уроки, хотя прошло уже столько лет. Она всегда утверждала, что геометрия – это наиболее прикладной из разделов математики.

– Как предпочитаешь? – спросил тип в пляжных шортах. – Свет погасить или оставить?

В своих ярких цветных шортах и с пистолетом в руке он был похож на постаревшего кровожадного члена какого-то разнузданного студенческого братства. Вокруг его ног пенилось пролитое пиво, и пол был усыпан осколками бутылок, что придавало ему еще больше сходства с завсегдатаем вечеринок, у которого что-то пошло не так.

Я поджала и разжала пальцы ног, стоя в носках на цементном полу. Сделала долгий спокойный вдох, потом выдох.

– Лучше погасить.

Я сделала полшага вперед и, вскинув стальной брус вверх, взмахнула им, описывая широкую дугу.

Трое мужчин смотрели на меня с удивлением, даже не пятясь, зная, что мне до них не дотянуться. И не имея времени подумать, почему вместо того, чтобы направить гриф штанги на них, я размахиваю им над головой. Там, где находится потолок. Когда сталь врезалась в стеклянную лампочку, я все еще видела на лицах всех троих одно и то же выражение удивления.

Я почувствовала, как на меня сыплется разбитое стекло, и услышала изумленные восклицания, когда мы все оказались в кромешной темноте.

* * *

Существует множество биологических видов, которым темнота нисколько не мешает, которые чувствуют себя в ней комфортно. Это львы, волки, еноты, некоторые обезьяны и птицы, домашние кошки. Но только не люди. Мы так и не сумели приспособиться к темноте. Мы устроены так, что нам надо передвигаться не ночью, а днем. Когда ты ничего не видишь, ты можешь врезаться в дерево или упасть в пропасть. И люди стали осторожны. Они научились замирать в темноте, ожидая, пока в их мозг не поступят какие-то сведения, чтобы он мог решить, что делать дальше. Так что я не удивилась, когда поначалу не услышала никакого шевеления, никаких шагов.

Но сама я уже двигалась.

Сделала два осторожных шага вперед, зная, что каждый мой шаг равен двум футам. Я не могла видеть Луиса, но я не слышала, чтобы он сдвинулся с места. Стало быть, он сейчас находится на расстоянии трех-четырех футов прямо передо мной. Я сжала гриф штанги обеими руками, присела на корточки и взмахнула им на уровне лодыжек, резко повернувшись всем телом, чтобы описать широкую дугу и вложить в этот удар всю свою силу.

Послышался хруст, как будто я попала битой по стремительно летящему бейсбольному мячу. Мои руки остановились и дернулись, словно гриф штанги с размаху налетел на препятствие.

Луис завопил. Этот вопль был мне полезен – ведь он снабдил меня дополнительной информацией. Я изменила позу и снова взмахнула стальным брусом, метя туда, откуда доносился вопль, и делая это быстро, до того, как он затихнет. Я почувствовала, как брус с размаху врезался еще во что-то, и вопль затих так же внезапно, как и раздался. Я услышала звук падающего тела.

Кто-то, похоже, тот, что был в берцах, крикнул:

– Луис? Ты как? Что случилось?

– Заткнись, мать твою! – прошипел другой голос – тип в пляжных шортах. Голос разума.

Я уже снова двигалась вперед. Голоса сделали мою задачу легче, но они мне, в общем-то, были и не нужны. Пытаться что-то разглядеть не имело смысла. Вместо этого я слушала. Слушала и мысленно считала. Раз-два. Раз-два. Те же самые осторожные двухфутовые шаги. Шагая по воображаемой диагональной линии, которая вела к одному из оставшихся двоих мужчин. Я ставила ноги мягко, с величайшей аккуратностью. Я почти видела призрачную диагональ, словно она сияла и вибрировала под моими ступнями, как натянутый канат.

Самое короткое расстояние между двумя точками – простая Евклидова геометрия.

Мои ноги в носках ступали по цементному полу беззвучно.

Им никак не услышать моего приближения.

Я услышала впереди себя хруст. Это подошва берца раздавила осколок стекла. Хруст стекла мне помог. В темноте это было равнозначно прикреплению к объекту нападения стандартной мишени с «яблочком» и концентрическими кругами. Я отвела стальной брус назад, держа его обеими руками, а затем бросилась вперед, разя им, как копьем. Мысленно целясь в точку, находящуюся примерно тремя футами выше только что хрустнувшего стекла. Я почувствовала, как брус натыкается на что-то мягкое, податливое. Живот, легкие, а может быть, гениталии.

Раздался ужасный стон, а за ним последовал лязг – как раз такой, как когда алюминиевая бита падает на цементный пол.

Большинство людей, получив удар ниже пояса, тут же сгибаются в три погибели. Это делается невольно, рефлекторно. Я подняла брус примерно на два фута и снова с силой ткнула им вперед. На сей раз раздалось что-то вроде бульканья. Я завела брус назад в третий раз, когда тишину разорвала серия выстрелов. Полуавтоматический пистолет начал стрелять, выплевывая яркие вспышки огня. В замкнутом пространстве шум получался оглушительный. Я отскочила назад, подальше от бульканья. Подальше от того недавнего звука. На тот случай, если тип в пляжных шортах делает сейчас то же, что только что делала я, и движется по звуку, я закрыла глаза, чтобы сохранить хоть какую-то способность видеть в темноте, и бросилась на пол. Дешевую «Кобру» так и не заклинило.

Я насчитала три выстрела, каждый из них прозвучал оглушительно в замкнутом пространстве гаража. Я продолжала лежать. Сквозь сомкнутые веки я видела вспышки огня, вылетающего из дула. Он палил во что попало так быстро, как только мог нажимать на спусковой крючок. Далеко от меня. Я считала каждый выстрел. Вряд ли в магазине было больше десяти патронов и уже никак не больше двенадцати. Вначале он отвел затвор, чтобы дослать патрон в патронник, так что еще одного патрона, того, который должен был находиться в патроннике, у него не было. А лишние магазины с патронами люди с собой не носят, когда идут пить пиво в гараже со своими дружками.

Так что самое большее – двенадцать выстрелов, – и я снова смогу спокойно передвигаться.

Но до этого дело не дошло.

После четвертого выстрела раздался истошный крик боли, после чего последовал грохот, как будто кто-то рухнул на сложенные металлические предметы.

Стрельба прекратилась.

С того места, где раздался грохот, несся поток нецензурной брани.

Я встала и несколько секунд постояла совершенно неподвижно, мысленно просчитывая расстояние, которое я прошла от того места, где находилась вначале. Потом, регулируя шаг, двинулась к тому месту, где, по моим прикидкам, должна была находиться дверь в дом. Я поморщилась, когда острый осколок стекла врезался в мою пятку, но стекло – это хорошо. Значит, я нахожусь примерно там, куда и хотела прийти. Моя ступня нащупала линию, уходящую вверх. Дверной косяк. Пальцы начали ощупывать стену рядом с ним, пока не наткнулись на кнопку, поднимающую ворота гаража.