Большой круг - Мэгги Шипстед

–Она хочет сказать, несуществует ниодного доказательства никакой любви,– заключил Редвуд.

Кэрол зашикала изамахала нанего рукой.

–Аестьли разница– играть реального человека иливымышленного персонажа?– спросила Лиэнн усэраХьюго.

Он поболтал вино:

–Есть немного. Среальным человеком надо быть осторожнее, чтобы неопереться навпечатление. Задача сыграть такого человека– вымышленного илинет,– который показалсябы живым.

–Тоже самое, когда пишешь,– встрял Кайл Дей, нона него никто необратил внимания.

–Вообще-то врядли можно получить всю информацию очеловеке.– Яразозлилась, что Лиэнн демонстративно обратила вопрос обактерской игре исключительно Хьюго.– Людям известны лишь крохи того, что мы делаем. Лишь малая толика того, очем мы думаем. Акогда мы умираем, все испаряется.

Аделаида посмотрела наменя сновой вспышкой интереса, острого, нонечитаемого.

–Маленький аэроплан моих родителей потерпел крушение. Они погибли, когда мне было два года,– объяснила яей.– Меня воспитывал дядя.

–Вот как,– сказала она.– Значит, кое-что проМэриен вы понимаете.

–Незнаю. Немогу утверждать.

–Митчелл Бэкстер,– вставил Трэвис, акогда Аделаида посмотрела нанего предсказуемо пустым взглядом, добавил:– Дядя Хэдли. Режиссер «Турникета».

–Вот как,– повторила Аделаида.

–Он тоже умер,– уточнилая.

Кэрол попыталась вернуть нас ктеме разговора:

–Мне кажется, Джейми Грейвз имать Аделаиды, Сара, любили друг друга.

–УКэрол, каквсегда, пикантная версия,– съязвила Лиэнн.

СэрХьюго поднял свои сановные брови наАделаиду:

–Вы тоже так думаете? Или, может быть, знаете?

–Детская любовь,– ответила та.– Надо признаться, яне так давно познакомилась сКэрол, и, помоим наблюдениям, она считает, что любые два человека, укоторых есть что-то общее, скорее всего, любили друг друга.

–Ничего неподелаешь, ябезнадежный романтик,– улыбнулась Кэрол.

–Ая нет.– ИЛиэнн долила себе вина.

–Ятоже нет.– СэрХьюго откинулся наспинку стула.– Ябезнадежный гедонист. Редвуд? Вы унаследовали устрашающий романтическийген?

–Он рецессивный,– сострила Кэрол.– Ау его отца такого вообще небыло.

–Яоткрыт возможностям,– раскинул руки Редвуд.– Незнаю, романтично это илинет. Возможно, яосмотрительный романтик.

–Когда япознакомилась сРедвудом…– Яизбегала взгляда Лиэнн.– …Он сказал мне, его основное состояние– неопределенность, что едвали романтично.

–Авы?– Аделаида опять посмотрела наменя сискрой вовзгляде.

–Неромантик,– ответилая.

–Да ладно, перестань!– попытался Трэвис, который, какяначала ощущать, испытывал комне интерес.

Вобычной ситуации ябы ответила наприглашение кфлирту, ночто-то вего сверкании, вего горячности меня отталкивало.

–Нет?– переспросила меня Аделаида.– Ачто тогда? Циник? Скептик? Стоик?

–Незнаю,– покачала яголовой.– Такое ощущение, будто вокруг меня вечно все распадается.

–Ты шар-баба,– какобычно, нашелся сэрХьюго.

–Ачто насчет вас?– спросила яу Аделаиды.

–Ядолго была романтиком. Катастрофа. Думаю, стех пор ято, что именуют оппортунистом.– Она внимательно осмотрела меня. Ее неумолимая уверенность напомнила мне хищную птицу, ястреба илисокола.– Небольшой вам совет. Знать, чего вы нехотите, также полезно, какзнать, чем вы занимаетесь. Может, даже больше.

* * *

После десерта, когда все переместились вгостиную еще выпить ипослушать игру Редвуда, япрошла вванную. Навыходе втемном коридоре меня ждал человек. Аделаида. Она приблизилась, достав телефон.

–Нехочу шпионить, новы недадите мне свой номер? Возможно, уменя есть длявас еще кое-что проМэриен, однако яне хочу, чтобы обэтом знала вся команда.– Она говорила тихо, неторопливо.

Яне спросила почему инабила вее телефон свой номер. Затем мы, несказав больше нислова, повязанные сговором, значение которого яне понимала, вернулись кбезумным каскадам «Полета шмеля».

1936–1939гг.

Впохищении сына Линдберга обвиняют немецкого иммигранта поимени Бруно Хауптман. Казнят. Чарлз иЭнн Линдберг, немилосердно затравленные прессой, бегут совторым сыном вАнглию. Кому-то вамериканском посольстве приходит вголову блестящая идея отправить летчика сдружественным визитом вгерманское министерство военно-воздушных сил, чтобы попутно собрать сведения оновом люфтваффе. Линдберг объезжает летные поля, заводы, институт экспериментальной авиации вАдлерсхофе. Обедает впозолоченном, сверкающем драгоценными камнями доме Германа Геринга, присутствует наоткрытии берлинских Олимпийскихигр.

Гитлер, заключает Линдберг, может, немного ифанатик, ноиногда длядостижения целей фанатики нужны. (Линдберг– фанат достижения целей.) Немцы, похоже, кипят энергией; люфтваффе, увы, превзойдет все, начто способна Америка. Нет, лишение гражданства немецких евреев неочень хорошо, нонацизм, несомненно, предпочтительнее коммунизма, неправдали? Две стороны одной медали.

В1936году Мэриен уже неДжейн Смит, потому что Баркли втюрьме, очем она узнает изгазет. Маккуин, наверное, все еще может послать людей наее поиски, ноона больше неможет прятаться, неможет пропадать.

–Насамом деле меня зовут Мэриен Грейвз,– говорит она наАляске тем, кто знает ее больше двух лет, илюдям нетак уж трудно переключиться, поскольку теперь это, судя повсему, другой человек. Вотличие отмрачной, замкнутой Джейн Смит Мэриен Грейвз смотрит вам вглаза, вроде даже способна наинтерес, наудовольствия.

Наотложенные деньги Мэриен покупает собственный высокоплан «Белланка» иначинает работать насебя. Какое-то время летает изНома, живет вхибаре возле аэродрома. Мимо ее дома проходят доисторического вида овцебыки, будто нимбом, окруженные собственным замерзшим дыханием, густая шерсть монашеской сутаной болтается ущиколоток.

Поднимается цена назолото, иМэриен доставляет кместорождениям геологов, инженеров, которые строят землечерпальные машины, имужчин, которые наних работают. Взависимости отсезона берет туда илиобратно рабочих консервных заводов ишахтеров. Летает коленеводам, опускаясь почти ксамым вихрящимся коричневым галактикам их стад.

Ей платят золотым песком, шкурами, дровами, маслом, виски. Довольно часто пытаются вообще неплатить.

Довольно часто она летает насевер через хребет Брукса, где деревья даже нестараются расти. ВБарроу, насамой северной оконечности Территории, наперекладинах удомов сушатся шкуры тюленей ибелых медведей; завидев ее аэроплан, воют собаки напривязи. Однажды, излюбопытства, она летит заарку изкитовых ребер, пометившую береговой край, надпазлом полуталого северного весеннего льда– ермолкой планеты,– далеко насевер, чтобы увидеть место, где пазл начинает сплавляться вогромное ледяное одеяло, высоко вздымающееся там, где течения сталкивают льдины.