Генрих IV - Василий Балакин

Дважды некий странного вида высокий человек с рыжими волосами и бородой, бросавшийся в глаза своим зеленым одеянием фламандского покроя, пытался проникнуть в Лувр. В третий раз этот подозрительный незнакомец был препровожден к заместителю начальника королевской стражи де Кастельно. Допрошенный, он заявил, что хочет передать лично королю секретные сведения. Его обыскали, но ничего компрометирующего не нашли, поскольку он предусмотрительно спрятал нож на ноге, замаскировав его рукоятку подвязкой для чулок.

Этим незнакомцем был некий Франсуа Равальяк, уроженец Ангулема, тридцати одного года от роду. Одно время он проходил послушание в монастыре фельянов, но так и не постригся в монахи. Работая затем школьным учителем в своем родном Ангулеме, он с жадностью внимал разговорам, в которых изо дня в день прежние приверженцы Лиги клеймили короля. В конце концов Равальяк уверовал в собственную миссию, состоящую в том, что он должен встретить короля и убедить его изгнать из королевства всех гугенотов. Однако такая возможность ему не представилась. Тогда он, услышав, что король собирается идти войной против папы, решил убить его. С этой целью он украл нож и попытался найти Генриха IV. Внезапно мужество покинуло его, и он, обломав острие ножа, направился обратно в Ангулем. Однако вскоре он сумел совладать со своей слабостью и неверием в себя. Вновь заточив свой нож, он возвратился в Париж, где в течение двух дней следовал за королем, пока не представился удобный случай. Сообщников у него не было, и он никогда никому прямо не говорил о своем намерении освободить Францию от правления того, кого он искренне считал еретиком и кто собирался вести свои войска в Германию, чтобы сокрушить католическую веру в этой стране. Таковы были его убеждения, от коих он не отрекся даже под пытками.

Итак, месье де Кастельно, обеспокоенный появлением столь необычного незнакомца, направился к своему отцу, герцогу де Ла Форсу, начальнику королевской стражи. Тот допросил странного визитера, а затем доложил о результатах Генриху IV. Король распорядился еще раз обыскать незнакомца и, если при нем не будет обнаружено оружия, прогнать его, строго-настрого запретив ему под страхом наказания кнутом приближаться к Лувру и королевской персоне. Ла Форс возразил королю, что было бы разумнее передать этого человека в руки правосудия, но потом выполнил королевское распоряжение. Равальяка снова обыскали, столь же небрежно, как и в первый раз, и отпустили.

А тот отправился сперва к монахам ордена фельянов, затем — к монахам-якобинцам, а затем к кюре прихода Святого Северина. В беседе со Святыми Отцами он задавал один и тот же вопрос, должен ли исповедник сообщать о намерениях человека, собравшегося убить короля. Монахи отказывались отвечать на этот вопрос, направив Равальяка к известному мастеру богословской казуистики иезуиту д’Обиньи (не путать с д’Обинье, верным сподвижником Генриха IV). Прослушав мессу, которую тот отслужил, Равальяк объяснил, что демоны толкают его на цареубийство, поскольку король собирается воевать против папы и слишком благодушен в отношении протестантов. Вместо того чтобы передать этого «духовидца» полиции, д’Обиньи отделался от него глупейшим советом: «Выбросьте все это из головы. Перебирайте четки, ешьте больше хороших овощей и молитесь Богу».

Равальяк продолжил свои блуждания по улицам Парижа. Тщетно стучался он в двери герцогини Ангулемской, королевы Маргариты и кардинала Перрона. Однажды он увидел перед кладбищем Невинноубиенных королевскую карету и бросился к ней с криком: «Во имя Господа нашего Иисуса Христа и Девы Марии, сир, послушайте, что я вам скажу!» Но слуги оттолкнули его, и карета короля продолжила свой путь. Все эти и тому подобные инциденты дают основание полагать, что присутствие в Париже столь примечательной личности, как Равальяк, не могло пройти незамеченным, и остается лишь удивляться тому, что его столь легкомысленно оставили на свободе. Многих, ранее замышлявших покушение на короля, задержали по гораздо менее серьезному подозрению, а теперь тут и там на улицах французской столицы шептались: «Прибыл убийца короля».

Погруженный в мысли о финансах, о предстоящей войне и коронации королевы, но, вероятно, еще больше о том дне, когда он встретится с Шарлоттой Конде, монарх не выходил из Лувра, занимаясь решением срочных вопросов. Коронация Марии Медичи несколько задерживалась — теперь ее назначили на 7 мая. Незадолго перед Пасхой папский нунций прямо заявил Генриху IV, что папа Павел V отлучит его от церкви, если он не оставит свои воинственные планы, на что король ответил, что в таком случае он готов сместить папу.

Во время празднования Пасхи Генрих IV выказывал необычайное для него благочестие, так что у многих зародилась надежда, не откажется ли он от столь рискованной войны. Однако одно событие развеяло эти надежды: Генрих IV в ультимативной форме потребовал от губернатора Испанских Нидерландов выдать ему принцессу Конде, но получил отказ. Вместо вожделенной Шарлотты к нему прибыла пачка ее писем, из которых явствовало, что она умирает от скуки и умоляет короля прибыть поразвлечь ее. И вновь Генрих IV склонился к мысли о войне. Чтение писем еще более распалило в нем любовный жар. Слухи о возможном покушении на короля Франции распространились по Европе, и 2 мая Шарлотта писала своему «солнышку», умоляя его остерегаться.

Начались приготовления к коронации Марии Медичи, срок которой переносили еще несколько раз и назначили, наконец, на 13 мая. Генрих IV, которому предсказали, что его убьют в карете на другой день после коронационных торжеств, впервые отнесся к пророчеству серьезно и хотел было даже совсем отменить коронацию, но Мария Медичи так настойчиво упрашивала его, что он, всегда пасовавший перед натиском женщин, даже законной супруги, в очередной раз уступил.

Дабы вселить уверенность в него, приближенные королевы напомнили ему о сделанном в свое время предсказании, что он будет похоронен спустя десять дней после похорон Генриха III — предсказании, оказавшемся, несомненно, ложным, поскольку прошло уже больше двадцати лет с тех пор, как последний Валуа упокоился в крипте в Компьене.

12 мая вечером Генрих IV отправился в Сен-Дени. Наутро, 13-го числа, он вошел в церковь аббатства, чтобы дать необходимые распоряжения. Он не был в этом святом месте со дня своего отречения от гугенотской ереси. Генрих любовался убранством хоров и красотой трибун, сооруженных для членов двора и высших чинов государства. В два часа кардинал Жуайез должен был служить мессу, и король направился к предназначенному для него месту. Он был в приподнятом настроении, что не преминули отметить присутствующие. Мессу он слушал с надлежащим благочестием. Доброе расположение духа не покидало его и на праздничном обеде в Сен-Дени. В Париж он возвратился в одной карете с королевой, проехав по празднично украшенным улицам столицы. Перед тем как отправиться спать, он отдал распоряжения на завтра, пятницу 14 мая, день, которому суждено было стать последним в его жизни.

Официальная церемония торжественного въезда королевы в Париж была назначена на воскресенье, 16 мая. Тем временем королевские войска в полной боевой готовности уже стояли на границах Шампани. Решили, что Генрих IV отправится в расположение своей армии сразу же по завершении торжеств по случаю въезда королевы в столицу. При этом казалось невероятным, что Испания и Испанские Нидерланды сохраняли полное спокойствие, не принимая никаких мер по отражению готовящегося нападения. Там словно знали, что наступление французских войск сорвется ввиду известного им неотвратимого события.