Переступить черту. Истории о моих пациентах - Карл Теодор Ясперс

неправильным, то он может быть исправлен. Критерием для наличия «неосознанных выводов» должна быть возможность корректировки их неправильного результата. Достоверно наклонные линии Цельнера не могут быть подвергнуты корректировке, следовательно, они не могут возникнуть вследствие неправильных суждений. Таким же образом обстоит дело с достоверностью при обманах чувств. Напротив, мы признаем, что недифференцированный характер действительности, возникший путем неосознанных суждений, может быть интерпретирован. Поэтому также доступен корректировке; причем неосознанные суждения признаются осознанными и признаются неправильными. Линии, которые в недифференцированном состоянии виделись наклонными, после корректировки уже не считаются реально наклонными, но достоверно наклонными видятся.

Об интересных экспериментах о том, как у здоровых людей из-за ложных восприятий возникают неправильные суждения о реальности и их последствиях сообщает Розе. Он исследовал изменения восприятия при отравлении сантоном. Мы приводим наблюдения, касающиеся суждения о реальности. Розе пишет:

«В одном из моих первых опытов по изучению ведения в желтом цвете один мой коллега, страдавший этим, полагая, что все уже прошло (т. е. он просто привык к этому), обедал в ресторане. Эксперимент был закончен и забыт; за столом царит непринужденная атмосфера. Наконец официант приносит желтый яичный суп. Моему коллеге показалось, что у супа был довольно своеобразный запах, а кроме того, он был красным. В возмущении он отослал суп обратно на кухню. Он упорно отказывался верить обратному и стал посмешищем всех сидевших за столом друзей. Он спорил с ними, затем в негодовании покинул ресторан. Никакого сомнения, что официант принял его за сумасшедшего. Теперь мы знаем, что это было первым признаком обонятельной галлюцинации и ведения в фиолетовом, о котором тогда никто не подозревал. Коллеге тоже не пришло в голову отнести это к последствиям эксперимента.

Однажды две сестры, принявшие одна за другой сантоновую кислоту, стали спорить по поводу цвета пиджака одного из присутствовавших мужчин. Одна считала, что сукно было желтым, другая — фиолетовым. Господин, чей пиджак был серого цвета, не знал, что одна из споривших могла видеть все в фиолетовом цвете, а другая — нет, только удивленно смотрел на обеих. Они в пылу тоже забыли, что было причиной их спора».

Если бы в этих случаях им напомнили об отравлении сантоном и объяснили этим все происшедшее, неправильное суждение о реальности тотчас бы исчезло. Объяснение подобной связи, как в этом случае, мы не могли бы, например, дать пациенту доктору Штраусу, так как мы сами не знаем причину его обманов чувств. Изобилие его ложных восприятий и их особые свойства показывают, насколько тяжело в этом случае прийти к правильному суждению. Это мы должны всегда учитывать, особенно при констатации параноидальных изменений сознания. Неправильное суждение об обманах чувств еще не означает паранойю.

Не все содержание нашей работы, а только лишь важнейшие ее положения мы приведем в заключительных тезисах:

1. Кроме истинных ложных восприятий существуют патологические представления, которые очень подробны и не зависят от воли (псевдогаллюцинации Кандинского). Между ними не существует перехода.

2. Противоположность достоверности (характер объективности) и образности (субъективный характер, характер представлений) необходимо отделить от противоположности верного и неверного суждения о реальности. Первое — различие между чувственными феноменами, второе — суждение о них.

3. Достоверность — это нечто данное, «объясняемое» вне- сознательными процессами, суждение о реальности — нечто, возникающее в сознании, которое можно «понять» на основании его мотивов.

4. От суждения о реальности нужно отличать «психологическое суждение» больных. В первом — мы судим о внешней действительности, во втором — они судят, верно или неверно, о том, что они пережили сами.

5. Выводимое из обмана чувств «понятное» правильное суждение о реальности нужно отличать от «непонятного» суждения о реальности. Последнее имеет параноидальный характер.

Учение о реактивных психозах

Мебиус отграничивает экзогенные психозы, для которых решающими являются внешние причины (например, сифилис, чрезмерное употребление алкоголя и т. д.), от эндогенных психозов, которые возникают преимущественно из-за внутренней предрасположенности. Среди эндогенных психозов мы различаем вслед за Хельпахом реактивное и продуктивное отклонение от нормы. При первом неизменная, имеющая отклонения от нормы душевная конституция реагирует отклоняющимся от нормы способом на внешние раздражители, чтобы затем вернуться в прежнее состояние, при втором процесс протекает без внешних причин, все более и более изменяя душевную конституцию.

Понятия экзогенный, эндогенный, реакция, процесс служили раньше для выделения так называемых единиц болезненных состояний. В наше время все больше и больше распространяется взгляд, что выделение «единиц» болезненных состояний может удастся исключительно путем анатомического исследования мозга или благодаря другим соматическим методам исследования и что, напротив, попытки строгого выделения и определения единиц болезненных состояний на основе клиники заболевания остаются раз и навсегда бесперспективными. Установленные понятия не теряют из-за этого своей ценности, они лишь перемещаются из области психиатрии в область общей психопатологии. Так, такое изменение претерпевает, как нам кажется, понятие реакции, которое из понятия, относящегося к группе дегенеративных заболеваний, превращается в общее психопатологическое понятие, применяемое по отношению к отклоняющимся от нормы душевным состояниям, которые появляются при всех или, по крайней мере, при очень многих, хотя и очень различных психозах. В этом смысле понятие реакции должно претерпеть как сужение, так и расширение значения.

Сужение понятия представляется нам необходимым в следующем направлении. Если человек из-за менструации, физического утомления, голода, тюремного заключения, тоски по дому или смерти близкого человека впадает в отклоняющееся от нормы, но полностью излечимое душевное состояние, то во всех этих случаях мы говорим о реактивных психозах. Учитывая проводимое нами различие между каузальными и понятными связями, мы устанавливаем глубокое различие и между менструацией, утомлением и голодом, с одной стороны, и ностальгией, смертью близких, с другой, в то время как тюремное заключение имеет нечто от обеих сторон, но от последней все же больше. В первом ряду случаев на душевную диспозицию воздействуют вещи, которые являются внесознательными, физическими. Они изменяют душевную диспозицию неизвестным способом, и в результате возникают отклоняющиеся от нормы психические феномены субъективной и объективной природа. Между причиной и следствием здесь существует только каузальная связь. Во втором ряду случаев (тоска по дому, смерть близких) внесознательная основа душевного потрясения является причиной изменения душевной диспозиции (в самых различных направлениях: возросшая раздражительность, изменение сознания, диспозиция к определенным группам чувств и т. д.). Это каузальная связь, при которой, однако, оба члена только предполагаются и являются гипотетическими. Но здесь есть дополнительно и понятная связь: из ситуации мы понимаем душевное состояние, а преимущественно на основании перенесенного душевного потрясения мы в значительной степени понимаем форму или содержание психоза или и то и другое вместе. Как мы понимаем, мы скоро увидим. Сначала же ограничим