Быть Джоном Ленноном - Рэй Коннолли

это совершенно не волновало. Йоко в его глазах была самой умной женщиной из всех, кого он когда-либо встречал, и очень красивой — словно нечто среднее между ним и его матерью, как он писал тете Харриет и дяде Норману, и еще у них было «одинаковое чувство юмора». Это было особенно важно. На большинстве снимков тех лет Йоко выглядит мрачно. Но они с Джоном часто смеялись вместе, когда он ласково поддразнивал ее. Он видел те ее стороны, которых в упор не замечали недоброжелатели.

Были в его жизни и другие весьма противоречивые отношения. Он лавировал как мог, пытаясь освободиться от уз брака с Синтией, и одновременно помогал своему отцу Фредди, с которым недавно примирился, вступить в брак с Полиной, его подружкой-студенткой. Полина забеременела, и Фредди собирался поступить как приличный человек — как Джон когда-то поступил с Синтией, — то есть жениться. Но как? Полина была несовершеннолетней, и ее мать, не любившая Фредди, передала дочь под опеку суда. Это означало, что нигде в Англии Полина не могла оформить законный брак с отцом своего будущего ребенка.

Возможно, в Англии — нигде. Но Шотландия всегда сохраняла свою судебную систему отдельно от юрисдикции английского права. Сумей пара добраться до Шотландии, там они могли бы сочетаться законным браком. Так они и сделали, а Джон оплатил романтическое бегство отца с подружкой в шотландскую деревушку Гретна-Грин неподалеку от границы с Англией.

Что сказала Мими, когда прочла о роли Джона в отцовской эскападе, неизвестно. Записали только ее мнение насчет Йоко, когда Джон привез свою новую возлюбленную к тетушке в Сэндбэнкс. Если Синтия ее в свое время не впечатлила, то о Йоко Мими отозвалась еще хуже. Скорее всего, в тот день она была достаточно вежлива, но позже, в менее дипломатичные времена, раскрыла свои истинные мысли журналистам.

«Я на нее глянула, — рассказывала она одному репортеру, — и подумала: «Бог ты мой, да что же это?» Она мне с первого взгляда не понравилась. Лохмы длинные, черные, и такая мелкая… Я сказала об этом Джону, когда она вышла на улицу, посмотреть на залив. Я спросила: «Джон, это что еще за чахлый гномик?»»

Крайне маловероятно, что она сказала эти слова племяннику в лицо. Сделай она это, ее бы с тех пор явно избегали, чего история не подтверждает. Но если кому интересно, где Джон научился приукрашивать и говорить о других так язвительно и емко, можно долго не искать — достаточно взглянуть на ту, кто его воспитала.

Наверное, Джону или кому другому из битлов стоило бы «емко поговорить» с персоналом лондонского бутика Apple — и все бы кончилось иначе. А может быть, и нет. Сама идея магазина была прихотью богатых хиппи — прихотью, ставшей черной дырой, куда утекали деньги. Да и битлам роль лавочников уже поднадоела. И 31 июля 1968 года, всего через восемь месяцев после открытия, магазин Apple закрылся — просто распахнул двери и раздал весь товар.

Раздача, как позже расскажет Джон, была идеей Йоко — своего рода авангардный торговый ивент, — и хотя «дарование свободы рубашкам, платьям и курткам» стоило битлам где-то от десяти до двадцати тысяч фунтов, Джону это понравилось, и он быстро убедил коллег в том, насколько это круто и абсурдно. В ночь перед тотальной раздачей ливерпульская четверка вместе с женами и друзьями совершила набег на магазин и забила автомобили диковинной одеждой, — которую они, скорей всего, так никогда и не надели, — а затем смотрела в теленовостях, как толпы прибывают на битловский карнавал благодушия.

Убытки? Джон просто пожал плечами. Всего-то «долбаная лавка». Далась она ему…

Пол знал Синтию со школьных дней, и она всегда ему нравилась. Теперь ему было жаль ее, да он и сам, судя по всему, был почти что разбит — Джейн Эшер разорвала помолвку, когда, неожиданно вернувшись домой, застала его с другой девушкой. И однажды, как неприкаянный, он поехал в Кенвуд, повидаться с Синтией и Джулианом, и поймал себя на том, что по дороге рассеянно напевает: «Hey, Jules»[114]. Синтия была благодарна ему, что проведал. После ухода Джона другие битлы еще много лет не будут вспоминать о ней.

Как известно, «Hey Jules» Пола вскоре превратилась в «Hey Jude» и стала следующим синглом Beatles — отправив «Revolution», на которую Джон возлагал так много надежд, на вторую сторону пластинки. Чтобы его успокоить, на пластинке официально сделали две «первых стороны», но диджеи выбирали «Hey Jude», а не «Revolution», и Леннону это не нравилось.

А Полу ровно так же не нравилось, что через несколько недель Джон настоял на включении в «White Album» звукового коллажа — а именно восьми минут и тридцати двух секунд искаженных криков, обрывков речи (в том числе необъяснимой строки «You become naked»[115]) и фрагментов реверсивной музыки — под названием «Revolution 9». Все это Джон и Йоко отчасти записали в ту ночь, когда впервые занялись любовью, а затем обработали в студии при помощи любезных, но весьма смущенных Джорджа и Ринго.

Маккартни разозлился. В личной беседе он скажет мне, что не думал, будто такому есть место на альбоме Beatles. И он был прав. Но Джон стоял как скала, хотя даже сам не мог толком объяснить, почему эта дорожка оказалась на пластинке. «Это так, особо ни о чем. Набор звуков. Как, например, прогулка по улице — это тоже набор звуков. И я просто поймал момент времени и записал его на диск, и это вот об этом… Возможно, это было связано со звуками революции… за этим смутная история… Но так-то это всего-навсего набор звуков».

Да, это был именно набор звуков, и этот набор привел в замешательство, а потом взбесил почти всех фанатов, купивших потрясающую двойную пластинку — потрясающую, если не считать «Revolution 9». Возможно, будь жив Брайан Эпстайн, он мог бы вылить на горячие головы ушат здравого смысла. Но теперь никто не мог сказать Джону, что ему делать… никто, кроме Йоко.

13 октября марафонские сессии завершились — «White Album» был готов. Джон ждал возможности отдохнуть, но приятель-журналист из Daily Mirror, Дон Шорт, шепнул, что полицейские из наркоотдела планируют совершить рейд на их с Йоко квартиру на Монтегю-сквер, — и оба стали лихорадочно избавляться от всего мало-мальски похожего на наркотики, что могло найтись в доме. «Там ведь жил Джими Хендрикс, и бог его знает, что мы могли найти в коврах», — говорил мне Леннон.

18 октября копы