Божьи воины - Анджей Сапковский

— Господин Ян, — проговорила Зеленая Дама, а тембр ее голосазаставлял вспомнить о многом, в том числе о меде. — Прояви великодушие. Проявирыцарственность, примеров которой достаточно в новейшей истории. Даже чешскиекатолические владетельные паны исполняли, я думаю, последние желания гуситов,прежде чем набивали их порохом. Исполни желание юноши из Белявы, господин Ян.Отсутствие примеров великодушия, замечу, деморализует общество не меньше, чемизлишняя снисходительность. Кроме того, за него прошу я.

— И это самое главное, — наклонил голову Биберштайн. — Этоперевешивает, госпожа. Быть по сему. Эй! Слуги!

Хозяин Стольца отдал распоряжение, слуги помчались ихвыполнять. После безжалостно тянущегося ожидания скрипнула дверь. В арсеналвошли две женщины. И один ребенок. Мальчик. Рейневан почувствовал, как егоохватывает волна жара, а кровь ударяет в лицо. Он понял также, что невольнораскрывает рот. Тут же стиснул губы, не желая выглядеть одуревшим кретином. Онне был уверен в эффекте. Он не мог не выглядеть остолбеневшим кретином. Потомучто таким себя чувствовал.

Одна из женщин была матроной, вторая молодой девушкой, аразница в возрасте и поразительное сходство не оставляли сомнению места — этобыли мать и дочь. Нетрудно было также установить генеалогию обеих, тем болеетому, кто — как Рейневан — когда-то выслушал лекцию о типичных наследственныхпризнаках женщин и девушек из самых знатных силезских родов, лекцию, которуюнекогда прочла Формоза фон Кроссиг в раубриттерском замке Бодак. И матрона, идевушка были скорее невысокого роста и скорее коренастенькие, широкие в бедрах,как вошедшие давно в род Биберштайнов погожелки, женщины из рода Погожелов.Маленькие, усыпанные веснушками картофелеобразные носы однозначно говорили отекущей в их жилах погожелской крови.

Матрону Рейневан не знал и никогда не видел. Девушку видел.Когда-то. Один раз. У вцепившегося в ее юбку малыша были светлые глаза, пухлыеручки, вся в золотистых кудряшках голова, и вообще выглядел он как маленькийдурашка — иначе говоря, как маленький, прелестный, толстенький и веснушчатыйхерувимчик. Рейневан понятия не имел, от кого пошла такая красота. И в принципеего это мало интересовало.

На то, чтобы все сказанное увидеть и оценить, Рейневанухватило всего нескольких мгновений и потребовалось несколько фраз. Поскольку,по мнению ученейших астрономов того времени, час — hora — делился на puncta,momenta, unciae и atomi, то можно считать, что размышление заняли у Рейневанане больше одной унции и тридцати атомов.

Примерно столько же унций и атомов потребовалось на анализситуации господину Яну Биберштайну. Лицо у него опасно потемнело, гомеровскаябровь грозно нахмурилась, греческий нос насупился, усы зловеще встопорщились.Походило на то, что у ангелочка в дедушках ходит старый злой дьявол. Именнотакового в тот момент напоминал хозяин Стольца. Настолько точно, что хоть берии сразу же малюй на церковной фреске.

— Не та девушка, — отметил он факт, а когда отмечал, в горлеу него играло как у льва. — Получается, что это вовсе не та девушка. Выходит,кто-то пытается сделать из меня дурака.

— Госпожа жена, — его голос загрохотал в арсенале словнотелега, загруженная пустыми гробами, — изволь забрать дочку в женские комнаты.И обратиться к ее рассудку. Так, как ты сочтешь это должным, причем я, еслипозволишь, советую использовать розги по голому заду. До результата, то есть дополучения нужных сведений. Когда ты уже получишь эти сведения, дорогая госпожажена, и сможешь поделиться ими со мной, явись пред моими очами. Но до того илив других целях показываться не вздумай.

Матрона немного побледнела, но только сделала легкий книксен,не пискнув ни слова. Рейневан поймал ее взгляд, когда она потянула дочь забелый рукавчик, выглядывающий из-под зеленой котегардии. Нельзя сказать, чтоэто был очень доброжелательный взгляд. Дочка — Катажина фон Биберштайн —взглянула тоже. Сквозь слезы. В ее взгляде был укор. И грусть. О чем онаскорбела, за что его упрекала, он мог бы догадаться. Но ему не хотелось. Егоэто перестало интересовать. Его перестала интересовать особа Катажины фонБиберштайн. Все его мысли были устремлены к другому человеку. О котором, онвдруг понял это, он ничего не знал. Кроме имени, которое уже угадал.

Когда женщины вышли вместе с мальчиком, Ян фон Биберштайнвыругался. Потом выругался опять.

— Nec cras, пес heri, nunquam ne credas mulieri[178],— проворчал он. — Откуда в вас, женщинах, столько коварства? Госпожа чесникова?А?

— Мы коварны. — Зеленая Дама улыбнулась своей убийственнообворожительной улыбкой демоницы. — Мы любим крутить. Ибо мы — дочери Евы.Как-никак нас создали из кривого ребра.

— Это сказала ты.

— Однако, — Зеленая Дама взглянула на Рейневана из-подресниц, — вопреки кажущемуся нас не так легко обмануть. Или соблазнить. Современ райского сада нам случалось, это верно, уступать змеям. Но ужам —никогда.

— И что же это должно значить?

— Я — загадка. Отгадай меня, господин Ян. Просверк в глазуЯна Биберштайна погас так же быстро, как появился.

— Почтенная госпожа чесникова, — он сильнее, чем обычно,подчеркнул титул, — изволит лукавить. А нам тут не до лукавства. Правда,господин из Белявы? А может, я ошибаюсь? Может, тебе весело? Может, тебекажется, что ты выкрутился? Словно угорь выскользнул из затруднительногоположения? До этого еще далеко, ох как далеко. То, что не ты мою Каську обрюхатил,— твое счастье. Но ты напал на нее по-грабительски, за одно это стоило бы тебячетвертовать. Либо, поскольку ты кацер, выдать епископу, пусть он тебя воВроцлаве на костре изжарит... Ты хотела что-то сказать, госпожа? Или мнепоказалось?

— Тебе показалось.

Скрипнула дверь, в арсенал вошла матрона. Без чепца. Немногозарумянившаяся. С вздымающимся от волнения бюстом.

— О, — обрадовался господин Ян. — Так быстро получилось?

Ее милость Биберштайнова взглянула на мужа соснисходительностью свысока, подошла, что-то долго шептала на ухо. Чем онадольше шептала, тем сильнее разглаживалось и прямо-таки сияло лицо Яна.

— Ха! — выкрикнул он наконец, засияв до предела. — ЮныйВольфрам Панневиц! Ха, черт меня побери! Болтался по Голеньевским Борам, игралв странствующего рыцаря! Наверно, наткнулся на нее, когда она от сундука в лессбежала... Ха, сто рогатых дьяволов! Я ж помню! А когда потом сюда заезжал,помнишь, жена, как глазами стрелял, краснел и слюни пускал?.. Подарки привозил!Ха! А жениться желания не было. Ну так теперь будет. Потому как это недурнаяпартия, госпожа жена. Совсем недурственная. Сейчас же поеду в Гомоль, к старомугосподину Панневицу, поболтаем, два отца, о проказах наших потомков. Поговоримо чести и достоинстве...