Трафальгар. Люди, сражение, шторм - Тим Клейтон

и «Агамемнон» были почти на том же месте, с которого они двинулись после сражения, — на правом галсе, имея мыс Трафальгар по пеленгу зюйд-ост-тен-ост. Важно отметить, что они находились немного дальше в море, и до мыса была примерно двадцать одна миля. Капитан «Колосса» Джеймс Моррис приготовился к еще одной бурной ночи, сбросив с полуюта карронады. Команда тиммермана потратила целый день на устранение течи и более надежное закрепление орудий, чтобы они не вырвались на свободу при качке. Позади шел «Беллерофон», а вслед за ним «Тандерер» буксировал «Сан-Хуан-Непомусено». 25 октября всем им пришлось нелегко, но, поскольку на следующий день погода улучшилась, они отошли на достаточное расстояние, чтобы обогнуть мыс Трафальгар. С первыми лучами солнца 27 октября Уильям Камби с «Беллерофона» оказался в пределах видимости «Агамемнона» и «Колосса» и присоединился к ним. "Обнаружив, что они держат курс на Гибралтар, — докладывал он Коллингвуду, — я счел целесообразным, учитывая небольшое количество воды, оставшейся на борту, и огромные страдания наших многочисленных раненых, последовать за ними". «Тандерер» присоединился к ним. Коллингвуд понятия не имел, где они находились, но через семь дней после Трафальгарской битвы, исключительно по собственной инициативе, лейтенант Джон Стокхэм привел первый уцелевший приз, «Сан-Хуан-Непомусено», в британский порт.

Если жестокий шторм стал испытанием для закаленных моряков на британских кораблях, то значительно большую тревогу он вызвал у тех находившихся в Кадисском заливе, кто не штормовал зимой у берегов Бретани и чье знакомство со своими кораблями и морем было поверхностным. Армейцы, такие как капитан пехоты Перно, беспомощно лежавший на орлопдеке корабля Жюльена Космао-Кержюльена «Плютон», были в ужасе: "Наш якорь не выдержал, и нас потащило. Море бушевало. В результате ударов вражеских ядер во время боя корабль дал течь, внутрь корпуса поступало двадцать шесть дюймов воды в час, и вдобавок ко всем несчастьям возник пожар, так что мы не знали, что произойдет с минуты на минуту: сядем ли мы на мель, затонем или взорвемся". С берега «Плютон» снабдили новыми якорями, водотечность была в основном устранена, так что через пару ночей он был в большей безопасности. Тем не менее, письмо Перно домой, датированное 5 ноября, напоминало отрывок из готического романа:

В течение этих ужасных дней и ночей каждую минуту со всех сторон раздавались отдаленные выстрелы. Мне сказали, что это были сигналы бедствия с судов, выброшенных на берег. Но никто не смог им помочь. Люди пытались, но несколько катеров и шлюпок, которые были отправлены с этой целью, перевернулись и затонули. Несчастные жертвы были обречены на гибель. Очень немногим удалось спастись после кораблекрушений. Крики раненых были ужасающими. Во время отлива они пытались использовать те конечности, которые у них еще оставались, чтобы перебраться через скалы подальше от ждущей их смерти. Это было неописуемо ужасно и душераздирающе, и в основном происходило ночью.

Реальность, возможно, была не столь мрачной, но скалы в Кадисском заливе во время отлива стояли на пути к спасению, и они действительно погружаются под воду во время прилива, поэтому рассказ Перно о ползающих, увечных, вопящих беднягах, впоследствии утонувших, нельзя сбрасывать со счетов.

24 октября относительно спокойная погода позволила доставить на берег многих раненых. Адмирал Алава был снят с «Санта-Анны». Но даже тогда море было слишком бурным, чтобы можно было перевезти тяжелораненых. Пьер Филибер сообщил, что несколько испанских и французских шлюпок подошли к «Альхесирасу», чтобы забрать раненых, "но штормовое море не позволило нам отправить никого, кроме не слишком тяжело раненых". Лоран Ле Турнер, три раненых лейтенанта и суб-лейтенант Мишель Кербуссо были сняты в тот же день, но вскоре Кербуссо скончался.

Рано утром лейтенанту Вольдемару де ла Бретоньеру, старшему из оставшихся в строю офицеров «Альхесираса», прислали небольшой стоп-анкер, на этот раз на баркасе. Он приказал своим людям завести шлюпкой этот якорь с прикрепленным к нему перлинем впереди по носу корабля, затем попытались подтащить судно к якорю. Но прилив шел на убыль, и вскоре они начали натыкаться на камни. Команда застопорила кабестан, приняв меры, чтобы канат не соскользнул с барабана, и сосредоточила свои усилия на облегчении судна. Они передвинули орудия кормовых батарей вперед, разбили поврежденные шлюпки и выбросили их за борт, выбросили поврежденное рангоутное дерево, дрова для камбуза и откачали всю воду. Их усилия окупились успехом, и в полдень они всплыли без серьезных повреждений.

Чуть позже испанская шхуна наконец-то подвезла нужный им становой якорь с канатом. Ее попросили положить его как можно дальше вперед, шхуна попыталась поставить его впереди стоп-анкера, но ветер внезапно усилился, трос, крепивший якорь к борту шхуны, лопнул и якорь бесполезно упал по траверзу на скальный грунт. Канат, ведущий к становому якорю, так сильно перетерся, что осталась целой только одна прядь. Де ла Бретоньер не мог поднять якорь, который застрял среди скал, поэтому он перерубил канат, и его люди стали подбирать перлинь стоп-анкера. Во время выборки стоп-анкер застрял на краю Галерной отмели. Это было единственное, что их удерживало.

Де ла Бретоньер спросил испанского лоцмана, готов ли он двинуться в путь и попытаться добраться до якорной стоянки, если над всеми рифами будет достаточно воды, чтобы они могли пройти. Тот отказался, сказав, что лучше подождать там, где они были, до утра. Как только они отправили его обратно на берег, низкие тучи сгустились, а юго-западный ветер усилился.

Де ла Бретоньер обсудил ситуацию с Филибером и другими выжившими офицерами. Они "предвидели ночь, еще более страшную, чем предыдущая", и решили идти, невзирая на отсутствие лоцмана. Команда, используя шлюпки, подняла стоп-анкер и развернула корабль на нужный галс, после чего им осталось только молиться. Это сработало: "корабль сразу же набрал ход; он отлично управлялся под тремя брамселями, установленными на обрубках мачт. С той минуты мы поняли, что спасены. Как истинные моряки, они объясняли свое выживание "ходовыми качествами корабля", который они полюбили.

Они прошли над Галерной банкой и на рассвете добрались до якорной стоянки в Кадисской бухте. "Мы отдали якорь на глубине 6½ морских саженей, грунт песчаный и илистый", — торжествующе сообщал Филибер, но сразу же послал офицера к Космао-Кержюльену на «Плютон» с просьбой как можно скорее прислать им становой якорь: погода выглядела угрожающей. Весь этот ужас еще не закончился.

С 22 часов начались порывистые шквалы с дождем; в 23 часа сильный шквал заставил нас сдрейфовать; сразу же мы отдали имевшийся у нас флюк