Лунный ветер - Евгения Сафонова

Только одно…

Мысль о том, что настала моя пора вмешаться, пришла за миг до того, как Том усадил меня на пол, выпустив из своих рук, прислонив к стене клетки. Встал. Недоумённо следя за ним, я попыталась тоже подняться — и не сумела. Не знаю, что именно было тому виной — пытка лорда Чейнза, усталость или всё в совокупности, — однако ватные ноги лишь судорожно задрожали, наотрез отказываясь повиноваться. Руки, при попытке опереться на них, тоже. И потому я лишь смотрела, как Том, просунув тонкую кисть сквозь прутья рядом с дверцей, нащупывает засов с той стороны и, открыв клетку, опускается на колени.

Чтобы взять с пола револьвер одного из стражников, так и лежавший там.

О, боги. Нет. Нет. Отчаянным рывком я всё же привстала — и тут же упала, ободрав ладони о камень, подставив их, чтобы не удариться лбом об пол. С трудом подняв голову, увидела, как Том целится, не поднимаясь с колен; со спины я не могла разглядеть, куда именно, но сомневаться в том, чью сторону он займёт, не приходилось.

Он же всё равно не сумеет помочь отцу пробить барьер. Не сумеет.

Не сумеет, правда ведь?..

— Том, — яростно крикнула я, — Том, не смей!

А потом он спустил курок… и синее пламя погасло в тот же миг, как лорд Чейнз пошатнулся, бессильно уронив простреленную руку.

Свою вторую простреленную руку.

В тишине, воцарившейся после этого, я отчётливо услышала, как зазвенела по полу пустая гильза, выпавшая из перезаряженного «Аутсайдера». И когда тело графа прошила уже четвёртая пуля, наконец заставив его упасть, прежде чем глаза лорда Чейнза закрылись, а магическая печать померкла, он ещё успел найти потрясённым взглядом сына.

Внёсшего в его поражение решающий вклад.

Я тоже смотрела на Тома. На друга, ради меня предавшего собственного отца, защищавшего его жизнь. И запоздалое осознание, что всё закончилось, пришло лишь в тот миг, когда Гэбриэл поднялся с пола, потрепав по холке Лорда, жавшегося к его ногам, напуганного магическими пламенем.

Он наконец позволил себе встретиться глазами со мной — и то, что я прочла в этих глазах, вынудило меня почти забыть обо всех недобрых чувствах, совсем недавно заставлявших меня ощущать себя преданной и использованной.

— Благодарю, лорд Томас, — устало произнёс Гэбриэл, приближаясь к поверженному врагу, на ходу зачехляя оба револьвера: один — сбоку, другой — за спиной. Обогнул горсти чёрного пепла, оставшегося на полу там, где недавно лежали тела стражника и бист вилаха.

Склонившись над графом, извлёк из кармана жилета маленькую серебряную фляжку и, откинув крышку, поднёс её к губам поверженного врага.

— Что это? — безучастно спросил Том, сидя с револьвером в опущенных руках.

— Поможет вашему отцу не истечь кровью до появления лекаря. Он нужен нам живым.

Гэбриэл уже выпрямился и, убрав флягу, быстрым шагом направился к нашей клетке. Проходя мимо Тома, задержался взглядом на оружии в его руках.

Ничего не сказав и ничего не сделав, подошёл прямиком ко мне.

Когда Гэбриэл подхватил меня с каменного пола, прижав к себе и прижавшись губами к моему виску, я поняла, что руки его дрожат. И что-то — хотя бы то, что фляга в его пальцах не дрогнула ни разу, — подсказывало мне: вовсе не от усталости.

— Всё. Всё позади, любовь моя, — его шёпот и объятия были такими мягкими, такими нежными, что лишь сейчас я отчётливо поняла: ещё неизвестно, кому пережитые мною пытки причинили большую муку, мне или ему. — Идём.

— Мистер Хэтчер…

— С ним всё будет в порядке. Я пошлю за лекарем, он ему поможет. Тебе незачем здесь оставаться.

Я закрыла глаза, покорно позволяя нести себя прочь из проклятого подземелья. Не думая, не в силах думать ни о чём, кроме того, что эта бесконечно долгая ночь подходит к концу — и того, что я безумно хочу домой. Домой…

Где же теперь твой дом, миссис Чейнз?

Там, где тепло и безопасно, подумала я. Там, где больше не будет ни крови, ни пыток, ни чужих смертей. Там, где можно просто уснуть и наконец забыть о боли.

Там, где Гэбриэл будет рядом.

— От досмотра моей памяти вам всё равно не будет особого проку, — неожиданно произнёс Том, вынудив Гэбриэла замереть. — Он менял её годами, стирая правду. Его собственной вполне хватит. — Взгляд бывшего Инквизитора он выдержал совершенно спокойно, и голос его лишь сделался твёрже. — Я не хочу в тюрьму. Не хочу суда. Не хочу смерти от руки палача. Я помог вам. Окажете мне ответную любезность?

Я моргнула, недоверчиво и сонно: тяжёлые веки размыкались с крайней неохотой.

Ответную любезность? Неужели надеется, что Гэбриэл его отпустит? А вдруг и правда… но что Том будет делать тогда? Ведь если исцеление возможно лишь такой ценой…

Нет, не нужно. Не нужно вспоминать о том, что оборотни обречены. Из каждого правила обязано существовать исключение, так почему бы Тому не стать им?

— Чего ты хочешь, мальчик? — после долгой паузы спросил Гэбриэл тихо.

— Вы знаете чего. — Том смотрел на него, по-прежнему сидя на полу, но взгляд друга не был униженным взглядом того, кто смотрит на собеседника снизу вверх. — Всю мою жизнь подчинили чужой воле. Позвольте мне хотя бы одно сделать по своей.

Я снова моргнула, не понимая, о чём он. Или просто отказываясь понимать.

Но Гэбриэл, конечно, понял всё.

— Вы хороший человек, лорд Томас, — печально ответил он. — Мне искренне жаль, что ваша судьба сложилась так. Вы достойны куда большего, чем уйти с гордо поднятой головой. — И отвернулся, продолжив путь к лестнице, где так и лежал один из поверженных стражников, пока я пыталась вникнуть в смысл сказанного и происходящего. — Поступайте так, как считаете нужным.

Лёжа на руках Гэбриэла, поверх его плеча я увидела, как Лорд следует за хозяином, прихрамывая и тихо цокая когтями по камню, выбивая лапами неровный ритм. Перевела недоумевающий взгляд на Тома, смотревшего, как мы уходим.

Встретившись глазами со мной, он улыбнулся — и в этой улыбке было столько света и боли, что я поняла: она будет преследовать меня в воспоминаниях, пока память моя способна будет удерживать хоть одно.

— Позаботься о ней, Гэбриэл Форбиден, — сказал Том в спину тому, кто уносил меня прочь. — За меня тоже.

И с негромким щелчком взвёл курок револьвера, который по-прежнему держал в руке.

Даже тогда я — сбитая с толку, не желавшая верить, что у этой истории не может быть счастливого конца, о чём мне сказали уже очень, очень давно, — не поняла, что он хочет сделать. Поняла лишь тогда, когда он приставил дуло к виску; как и то, что с самого начала я ничего, ничего, ничего не могла изменить. Потому что Великая Госпожа никогда не обманывает тех, кто служит ей. Не в том, что касается предвидения чьей-то смерти.

И никогда не проигрывает.