Лунный ветер - Евгения Сафонова

Храбрецов нашлось всего двое.

В итоге, как только нас с Томом усыпили… вернее, усыпили как раз всех остальных обитателей особняка, а на нас наложили чары лунатизма, так что мы сами пришли в тот злосчастный подвал, зашли в клетку и опустились на колени, услужливо позволив себя связать… маленький отряд немедля двинулся в Энигмейл. Прекрасно понимая, что времени ждать поддержки из города нет, даже если б тамошняя стража всё же рискнула связаться с графом и соизволила посреди ночи сорваться с места по такому сомнительному поводу, как применение злонамеренных чар в моём отношении, что было весьма маловероятно. Мало ли для чего эти самые чары применялись. Не будешь же вламываться в дома к пэрам всякий раз, когда они со злости или досады поднимают руку на своих невесток: пэры не любят, когда какие-то стражники суют нос в их личные дела, и места лишишься вмиг, а избиение женщин среди всех сословий считалось делом заурядным. Формально это давало повод для судебной тяжбы, но жалобы от поколоченных жён судьи обычно выслушивали со снисходительной улыбкой, после чего советовали бедняжкам впредь не раздражать мужей. И только.

Гэбриэл не зря говорил, что женщины и фейри нынче — бесправные создания.

После Гэбриэл признался, что, если б по каким-то причинам мне не удалось надеть кольцо — когда оно оказалось на моём пальце, на второе поступил сигнал, — он бы просто вломился в особняк, не дожидаясь ночи, и забрал меня оттуда. И если б ритуал вздумали отложить — тоже. Иначе риск для меня был бы слишком велик. Ему и без того стоило чудовищных усилий не сделать этого… однако в итоге всё прошло, как и предполагалось. Прорваться сквозь защиту Энигмейла, которую Гэбриэл изучил предсвадебной ночью, ему помогли всё те же волшебные карты, способные проделать брешь в любом магическом барьере. Правда, это отняло у моих спасителей немало времени, как и поиски входа в подвал, который граф озаботился спрятать за книжным шкафом: именно поэтому меня не успели вытащить прежде, чем лорд Чейнз начал пытку.

Оставшаяся часть истории уже развернулась на моих глазах.

— Скажем так, — медленно произнесла я. — Решение в целом не противоречит обычному праву.

— А именно?

Я сглотнула, чувствуя, как горло снова сжимает болезненной судорогой. Подняла глаза, встретив пристальный взгляд Гэбриэла, в котором мерцали призраки отражённых свечей.

Когда всё закончилось, я не вернулась в Грейфилд. Пусть даже на этом настаивали и Гэбриэл, и родители. Грейфилд был домом Ребекки Лочестер, которая умерла той ночью, — а дом миссис Чейнз был здесь, в Энигмейле. Там, где ничего не напоминало ей о детстве, которого больше нет. Там, где можно было бродить из комнаты в комнату, в мыслях беседуя с призраком мальчика, которого она так и не сумела спасти.

В проклятом доме, откуда после трагедии сбежали почти все прежние слуги, но откуда — по крайней мере, до окончания судебного процесса о том, кому отныне принадлежит этот дом, — не могли выгнать единственного человека, который теперь носил фамилию Чейнз.

На допросе маги узнали, чем руководствовался граф, избрав для убийства первую же ночь. Как выяснилось, Гэбриэлу и здесь удалось в точности угадать ход его мыслей. Полнолуние граф отверг, дабы не возбуждать ненужных подозрений. Естественно, лорд Чейнз не собирался позволить страже обнаружить моё тело в Энигмейле: возник бы справедливый вопрос, как бист вилах пробился сквозь пять ступеней магической защиты. Соответственно, меня должны были обнаружить в полях рядом с домом. Поскольку бист вилахи охотятся исключительно по ночам, да и установить время смерти для простой стражи нынче не составляло труда, графу требовалось найти предлог, под которым замужнюю даму могло под покровом ночи понести в поля — на встречу с голодной нечистью. Побег к любовнику предполагал наличие любовника, а втягивать в это дело посторонних лорд Чейнз не рискнул. В итоге он решил внедрить Тому ложные воспоминания о том, что исполнение супружеских обязанностей оказалось для меня слишком большим потрясением: я, рыдая, выскочила из постели и в отчаянии выбежала из дома, а растерявшийся муж не решился меня останавливать.

С одной стороны, легенда была довольно сомнительной. С другой… учитывая, что всем прекрасно был известен мой характер и привычка убегать в поля, когда меня одолевало душевное смятение, — скорее всего, это действительно никого бы не удивило. О том, что на теле могут найти следы пыток, граф не беспокоился. Магу нетрудно оставить на трупе лишь те следы, что требовались ему; а учитывая, что в хэйлской страже магов не водилось, обнаружить следы колдовского вмешательства было бы некому.

Граф, как и его сын, не стал дожидаться суда. Вскоре после допроса он повесился в камере. Я не знала, какая из трёх причин больше подтолкнула его к этому: предательство и самоубийство Тома, нежелание подвергаться унижению и позору или утрата дара. Лекари извлекли из тела лорда Чейнза пули и исцелили его раны, но его магическая печать не могла восстановиться уже никогда.

Я всё же склонялась к мысли, что первая. Или просто хотела на это надеяться.

Как бы там ни было, после смерти графа я осталась единственной представительницей рода Чейнз. Завещание лорда Чейнза не предусматривало подобных обстоятельств, и с тем, что теперь делать с его наследием, разбирались долго.

Впрочем, теперь наконец разобрались.

— Если коротко, я не имею права на титул вдовствующей графини Кэрноу. Однако титул и майорат графа Кэрноу перейдут к моему сыну. Старшему из тех, что родятся у меня в законном браке, — переведя взгляд на отца, сухо произнесла я. — Я не могу распоряжаться ни землями, ни капиталом, которые он должен унаследовать, но обязана присматривать за ними до совершеннолетия законного владельца. Кроме того, я получаю в своё распоряжение проценты с этого капитала и годовую ренту и отныне имею право на титул учтивости. Всё это, включая титул, сохраняется за мной и в том случае, если я снова выйду замуж, утратив фамилию Чейнз. — Я горько усмехнулась своим мыслям. — Учитывая содержание первых пунктов, я в каком-то смысле обязана это сделать.

Папа расширил глаза — и, видя недоверие в его лице, я передала ему письмо, чтобы он мог прочесть полный текст сам.

— То есть… по сути дела… всё имущество и земли Чейнзов всё равно теперь твои? — ошеломлённо уточнил мистер Хэтчер.

— Можно сказать и так.

— И отныне ты леди Чейнз?

Я кивнула. Окончательно подтвердив — для самой себя в первую очередь, — что унаследовала имущество того, кто хотел меня убить, и друга, который был моим мужем несколько часов. А потом погиб, оставив меня вдовой, ради меня добровольно отказавшись от шансов на спасение.

От осознания этого становилось так горько, что хотелось кричать. И кусать подушку, чтобы никто не услышал этих криков, так часто звучавших в темноте с той ночи, когда в сердце надломом поселилась боль, и чтобы не будить Гэбриэла, так часто ночевавшего в соседней спальне. Но он всё рано просыпался, невесть каким образом слыша мой плач, и приходил, чтобы я могла выплакаться и уснуть в его объятиях.