Семь свитков из Рас Альхага, или Энциклопедия заговоров - Сергей Анатольевич Смирнов

дым, обоняя который, толпа с ревом раздавалась в стороны и давила слабых и замешкавшихся, страшно при этом ругаясь и отмахиваясь от благовонного аромата руками и фартуками.

Когда Папа и архангелы поравнялись с нами, мы выставили локти и, ощетинившись оружием, поклялись не сойти со своего места. Кадильный дым сначала охватил глаза и носы соседей, и они завопили, как умалишенные, однако, когда тот фимиам, забрался и под наши шлемы, мы сами зарычали, подобно стае разъяренных берберийских львов, и все, кроме одного меня, обнажили головы и принялись разгонять зловонный эфир, поскольку ладаном в кадильницах служило не что иное, как высушенное свиное кало. Я же напряг всю свою ассасинскую волю и решил претерпеть до конца.

Вслед за Папой двигалась череда "епископов" с привязанными к головам копчеными свиными ушками. Эти преосвященные явно были набраны из самых отъявленных разбойников. Корча мерзкие рожи, они распевали "Отче наш" на мелодию то одной похабной песенки, то другой, и зрители, особенно женщины, бойко подхватывали самые непристойные припевчики. За "епископами" шествовали бродяги в разноцветных лохмотьях, приплясывавшие то на одной, то на другой ноге и вопившие совершенно несусветную чушь, вообще не переводимую ни на какой позволенный Богом язык. За этими "пророками" тяжелой поступью двигалась череда то глухо стонавших, то подхрюкивавших толстяков, которые волокли на своих плечах длиннющий крест, сбитый и связанный из жердей. К тому кресту были подвязаны бочки, колбасы и целые окорока. Когда нас миновал сонм мучеников обжорства, появилась вереница скромных девиц, скрывавших темными покрывалами свои лица. На их поясах прямо посреди животов болтались огромные замки, приходившиеся как раз против срамных мест. Эти "девственницы" издавали душераздирающие рыдания, то и дело прерывавшиеся скабрезным хихиканьем и сладострастными стонами. Наконец, вслед за ворами, убийцами, всякими лихоимцами прошли карлики, у коих горбатые и длинные носы были сделаны в виде мужских членов, оканчивавшихся пятачками из флоринов, и таким образом эти коротышки изображали собой евреевростовщиков. А уж за ними появились и наши "братья"рыцари во главе с Великим Магистром, на шлеме которого торчали козлиные рога, пожалуй, превышавшие и папскую тиару.

Как только рога поравнялись с нами, Гвидо, не говоря ни слова, тихонько пихнул меня локтем.

-Знаю, Гвидо!- шепнул я, вплотную прижавшись своим шлемом к его собственному, чтобы было слышно.- Пора настала?

В подтверждение братец Фьямметты, которая пока что пряталась за нашими спинами, стукнул своим неуклюжим маршальским горшком по моему комтурскому, и мы, всем отрядом покинув толпу, живо пристроились к разряду "грешников" Соломонова Храма.

Стесненные своими собственными шлемами и доспехами, люди Сентильи так и не смогли толком уяснить, что еще за весельчаки поддержали их собственное начинание. Между тем, к нашей же пользе, процессия шествовала неторопливо, и Гвидо, сдерживая, впрочем, свою обычную бесцеремонность, принялся продвигаться вперед, к Сентилье, оттесняя его дружков, уже порядком осоловевших от жары и фимиама. Обхватив обеими руками тяжелый ящик, привязанный цепью к моей шее, я не отставал от него ни на шаг и даже не стеснялся наступать на пятки.

Толпа приветствовала нас свистом, веселыми ругательствами, хулившими Небеса и всех святых, и гнилыми овощами. Тухлое яйцо, брошенное чьей-то верной рукой, угодило Великому Магистру прямо в рог, и жидкая слизь повисла на нем и стала болтаться, вызывая еще более бурные раскаты хохота и ругательств.

Когда хвост ослиной процессии, который собственно и составляли грешные "тамплиеры", достиг собора Санта Мария дель Фиоре, Великого Магистра поддерживали с боков уже только самые доблестные и трезвые "братья"рыцари, а в затылок ему дышали два магрибских ифрита, наряженные христианскими воинами. Огромные и неуклюжие латы Магистра и его рогатый шлем величиной с бочку и впрямь позволяли мне усесться предводителю "тамплиеров" на плечи без боязни оказаться замеченным.

Начиная от бесноватых "пророков" вереницу грешников в собор не впустили, поскольку собор уже был полон более достойными и высокородными богохульниками.

Папа зычным голосом повелел всему сброду нечестивцев пасть на колени и каяться в своих грехах, распевая "Сядь, красотка, мне на..." и при том не сбиваясь с мотива "Приидите, верные".

Великий Магистр покорно бухнулся ниц, и мы бухнулись вместе с ним: Гвидо - по правую, а я - по левую его руку. Подвыпившая свита Сентильи пыталась что-то запеть, не снимая шлемов, и это обстоятельство тоже оказалось нам на руку.

Я решил более не мешкать и, с облегчением обнажив голову, обратился к Сентилье на франкском наречии:

-Мессир, я очень рад сообщить вам, что мне удалосьтаки успеть к началу священного суда над нечестивцами Соломонова Храма.

Надо признать, что Сентилья умел сохранять самообладание при внезапных происшествиях и фокусах судьбы. Рогатый шлем медленно повернулся в мою сторону, и я услышал удивленный, но сдержанный голос трактатора:

-Так это вы, мессер, черт меня совсем побери?!

Оставаясь на коленях, он выпрямился и, оглядевшись, уяснил, что военная обстановка вдруг изменилась вовсе не в его пользу. Судя по виду Магистра, особо сильное впечатление произвели на него мои ифриты, возвышавшиеся позади нас наподобие двух скал.

Повинуясь порядку праздника, Тибальдо Сентилья вновь склонил рога к гладким камням площади и проговорил:

-Я не знаю, что вы за человек, мессер. Вы сами разорвали "кольцо змеи", сами нарушили миссию, и что же вы теперь хотите от меня?

-Я не сидел сложа руки,- был мой ответ,- и, между делом, занимался вашими наследными правами. Теперь я принес кое-что, принадлежащее вам.

И с этими словами я снял со своей шеи уже измучившую меня цепь и подвинул Великому Магистру деревянный ящик, на котором крупными буквами было выведено на латыни:

СМЕРТНЫЕ ГРЕХИ

-И толькото всего?!- злорадно ухмыльнулся Сентилья.- Что-то ящичек маловат оказался.

-Зато самые главные долги,- заметил я.- Как раз по первой и второй заповедям. Загляните, мессир Магистр, в его утробу. Уверяю вас, не пожалеете.

И я указал пальцем на крышечку, что, отодвинутая в сторону, могла обнажить тайну содержимого.

Великий Магистр, чуть отстранившись, протянул руку к хранилищу смертных грехов и, весьма небрежным жестом отдернув крышку, почти немедля и уже весьма деловито задвинул ее назад.

-Золото, черт меня совсем побери!- с явным волнением сообщил он мне то, что я и сам прекрасно знал.

-Видите, мессир, а выто привередничали,- в свою очередь усмехнулся я.- Часть этих грехов составляет мой собственный долг за нанесенные вам по дороге во Флоренцию убытки. Остальное, включая и другой ящичек, побольше этого, составляет существенную часть вашего наследства. Короче говоря, здесь грехи, оцененные в пятнадцать тысяч флоринов, а еще шестьдесят тысяч ожидают окончания суда.

-Черт меня побери!- пробормотал Сентилья.-