Полночная чума - Грег Кайзер

Широкая дверь в конце сарая скрипнула и отъехала в сторону — она оказалась на рельсах, — и в помещение шагнуло еще одно существо, как и первое, в фартуке и очках. Бринк крикнул, требуя не стрелять, однако все тот же парашютист, причем на этот раз не один, а на пару с Эддисоном, открыли огонь. Треск выстрелов резким эхом отскочил от бетонного пола, деревянных стен и потолка, а пули изрешетили вошедшего немца в клочья.

— Черт побери, немедленно прекратите, кому говорят! — заорал на своих соотечественников Бринк. — Нам они нужны живыми!

Он уже приготовился переступить через порог, чтобы проверить, остался здесь хотя бы кто-то в живых или нет, кто бы мог сказать ему, куда подевался Волленштейн и где он хранит свой запас чумных бацилл, однако Кирн удержал его, обхватив со спины.

— Какая разница, кто пойдет, вы или я? — спросил он, и, когда Бринк кивнул, не зная, что сказать, Кирн шагнул в сарай и извилистыми проходами направился к двери в дальнем конце помещения, открыл ее и скрылся в темном проеме. Остальные остались ждать на безопасной стороне. Эддисон на всякий случай отправил одного парашютиста дежурить снаружи, на углу сарая. Ведь неизвестно, какие сюрпризы еще могут их здесь ждать. Так прошла мучительная минута, за ней другая.

— Док, мы не можем терять здесь время, — не выдержал наконец Эддисон.

— Потерпите еще минутку, — попросил Бринк. Часы в его голове не имели секундной стрелки, и поэтому он вел отсчет секундам по-своему — чтобы не сбиться со счета, на каждом новом десятке загибал палец. Он уже загнул четыре пальца и отсчитал семьдесят секунд, когда в дверном проеме вновь появился Кирн. Рука немца локтем сжимала шею низкорослого человечка в резиновом фартуке. Правда, в отличие от первых двух, этот был без маски, очков и перчаток.

Кирн бесцеремонно подтолкнул его к Бринку, однако тот отступил в сторону, и человечек в резиновом фартуке повалился на землю с наружной стороны двери. Лежа в грязи, он снизу вверх одарил американских парашютистов злобным взглядом и проговорил что-то на каком-то тарабарском языке.

— Он утверждает, что он украинец, — пояснил Кирн. — Впрочем, он говорит по-немецки. Не правда ли, дружище? — с этими словами он ногой поддел низкорослого парня, который успел подняться из грязи и сидел на пятой точке. Несчастный снова растянулся на мокрой земле. — Ты будешь говорить или нет? — взревел Кирн и вновь пнул его ногой.

— Где Волленштейн? — спросил по-немецки Бринк и, наклонившись почти к самому уху украинца, крикнул: — Где чума?

Кирн поставил на шею украинцу обутую в сапог ногу. Бринк отступил в сторону. Ему было видно, как под весом немца голова парня вдавилась в грязь.

— Нам нужен Волленштейн! Говори немедленно, где он, или я раздавлю тебе башку! — рявкнул Кирн.

— В доме, — пролепетал по-немецки украинец. — Сидит под арестом.

— Где чума? — не унимался Кирн и для пущей убедительности перенес вес тела на голову украинца.

— Пожалуйста, прошу вас, я не знаю! — взмолился тот. — Я лишь делаю свою работу.

— Где он?

— Прошу вас, пожалуйста, bitte, bitte, bitte! — скулил украинец.

— Черт тебя побери! — рявкнул Кирн и еще сильнее оперся на вторую ногу.

Несчастный, словно рыба, принялся хватать ртом воздух, и Кирн слегка приподнял сапог.

— На летном поле, где самолеты, — прохрипел украинец.

— Где оно?

— Двести метров севернее отсюда, — проскулил коротышка со слезами в голосе.

— Вставай! — приказал ему Кирн. — Слышишь, живо поднимайся на ноги! И отведи нас туда!

С этими словам, схватив за помочи фартука, он рывком заставил украинца встать, после чего резко его развернул и дал звонкую затрещину.

— Kamerad, — сипло пробормотал украинец, — bitte, Kamerad!

— Никакой ты мне не камрад, — ответил Кирн и, кашлянув, харкнул мокроту украинцу на спину, после чего отпихнул несчастного парня прочь от сарая.

Бринк тем временем помог Аликс подняться на ноги и шагнул к Кирну, чтобы не потерять его в темноте.

На летном поле царила кромешная тьма. Кто-то нарочно отключил освещение, однако в дрожащем свете фонарика Волленштейн сумел разглядеть черный силуэт «мессершмитта». По идее за первым самолетом стоит второй, «Юнкерс-52». Волленштейн отпустил англичанина, и тот тяжело осел в траву, рядом со стеной, что тянулась вдоль этого края летного поля. Теперь между ним и любым, кто мог бы в ответ на его крик открыть стрельбу, стояла стена высотой по пояс, и он, не опасаясь последствий, крикнул:

— Зильман! Таух! Это я, Волленштейн! Зильман!

В ответ на его крик темноту прорезали лучи сразу нескольких фонариков. Несколько мгновений они, пересекаясь, блуждали туда-сюда, а затем остановились на его лице. Даже слабый их свет слепил, и Волленштейн поспешил прикрыть глаза ладонью.

— Зильман! Сюда! — крикнул он. Откуда-то слева, где стоял «шторьх», показалась фигура. Пилот, с фонариком в руке, подошел к стене и направил на Волленштейна луч.

— Штурмбаннфюрер! Я принял вас за… парашютистов. Они тут повсюду. Я послал двоих из наземной команды…

— Все готово? — перебил его Волленштейн.

— Я отправил за вами на ферму посыльного. Он нашел вас? Идет стрельба, вокруг полно парашютистов, я даже не знал, посылать за вами или нет…

— Нет, я не видел никакого посыльного, — в очередной раз перебил его Волленштейн. Зильман был не в курсе, что сюда пожаловал Каммлер на пару со своей жирной гиеной Адлером, не говоря уже о том, что Каммлер угрожал передать его в руки костоломам с Принц-Альбрехтштрассе. Так что пока все идет как задумано. С другой стороны, он не мог допустить, чтобы пилоты «мессершмитта» и «юнкерса» проговорились в присутствии англичанина о месте их назначения.

Волленштейн задумался: с кем он должен покончить в первую очередь? Зильман ни за что не согласится лететь на «шторьхе» в Англию. С другой стороны, если англичанин узнает, что несут самолеты на своем борту, он сделает все, чтобы они не взлетели. И того и другого следовало убедить, но, как назло, у него всего один автомат. Ладно, сначала разберемся с англичанином, решил он в конце концов. Волленштейн поставил саквояж на каменную стену. Внутри снова предательски звякнуло стекло. Зато теперь у него были свободны обе руки, и он смог снять с плеча автомат. Он стоял с оружием в руках, толком не зная, как с ним обращаться.

— Кто это такой, штурмбаннфюрер? — поинтересовался Зильман и посветил фонариком за спиной у шефа. — О, господи, что у вас с лицом?

— Что вы делаете? — в свою очередь спросил Уикенс на безупречном немецком. — Где же доверие, доктор? Мне казалось, мы с вами пришли к согласию по этому поводу.

Волленштейн посмотрел через каменную стену на черный овал, который по идее был лицом его пилота.

— Ступайте, Зильман, — шепотом приказал он. — Отдайте приказ, пусть включают моторы.