Наперегонки с темнотой - Рина Шабанова

Лоры, как и от Терри, толку ноль, на Роба теперь нельзя положиться, а если мы останемся вчетвером, все ляжет на мои плечи. Я буду вынужден в одиночку искать нам пропитание и одновременно с тем отбивать атаки как зараженных, так и желающих поживиться за наш счет.

И потом, я помнил, о чем сказал мне вчера тот темнокожий военный. По его словам, город вскоре могут закрыть и если мы из него уедем, есть риск, что не сможем вернуться обратно. Может, это было глупостью и Лора права, но отчего-то мне представлялось, что сейчас оставаться внутри него безопаснее, чем за его пределами.

Приняв решение, я рассказал им о своем разговоре с Митчеллом, а также о поступившем от него предложении. По сути выбора у нас не было, да и на данный момент оно являлось единственным оптимальным вариантом. Никто из них со мной не спорил, не задавал вопросов и так с их молчаливого согласия я снова привез нас на станцию метро.

Заняв вчерашнее место у туннеля, мы быстро перекусили, а затем я отправился на поиски Митчелла. По пути я рассматривал своих новоиспеченных соседей. Их на станции сегодня стало еще больше.

Среди прочих рядом с нами появилась семейная пара с тремя маленькими детьми. Отец семейства и его жена выглядели истощенными и перепуганными, а дети, которым на вид было от четырех до шести лет, будто производили на свет их одного за другим, имели затравленные, сверкающие от голода глаза. Помимо них, я заприметил еще несколько таких же семей, совсем юную, почти подростка, девушку с огромными печальными глазами, двух молодых, похожих друг на друга парней, вероятно, являвшихся братьями и одинокую сморщенную старуху. По тому, как каждый из них озирался по сторонам, напрашивался вывод, что все они только спустились и еще не успели свыкнуться с окружающей нас обстановкой.

Куда бы я не посмотрел, взгляд всюду натыкался на бесформенную человеческую массу. Сбиваясь небольшими кучками, они возбужденно о чем-то шептались, приглушенно спорили, жаловались, плакали, стонали, ели, пили, чесались, кашляли и делали множество других неприглядных вещей. Их голоса раздавались из каждого угла, сливались в неясный, монотонный гул и будто бы концентрировались под покрытым глубокими трещинами потолком. Гул этот казался мне нескончаемым.

— Ну что, как успехи с лагерем? — с беззлобной усмешкой спросил Митчелл, когда я отыскал его возле самого дальнего туннеля. Спросил и тут же сам ответил: — Вижу, что не очень, раз ты снова здесь.

— Ты прав, хреново. Кругом толпы и все хотят попасть внутрь.

— А я предупреждал и пытался тебя вчера отговорить, но ты решил сам все проверить, — со смехом напомнил он. — Что ж, мое предложение в силе. По рукам? Или ты хочешь еще разок попытать счастья?

— По рукам, — угрюмо ответил я. — Что я должен делать?

— Веселее, Уилсон, — все еще улыбаясь, подмигнул он.

Глядя на него, я не понимал, чему он так радуется и как, находясь в таком аду, вообще можно испытывать подобное чувство. В настоящий момент я был уверен, что больше никогда не смогу ощутить беззаботного веселья или искренней радости от чего бы то ни было.

— И чему тут веселиться? Посмотри вокруг. Тебя это забавляет?

— Да брось! Еще не конец света и те уроды пока не добрались сюда, так что ни к чему такой унылый вид. Я жив и уже одно это заслуживает благодарности Господу!

— Господу! Вот уж кого стоит благодарить! — не скрывая злобы, воскликнул я.

— Конечно стоит, — спокойно заметил Митчелл. — Кроме того, только что я набил живот отличным ужином из свиной тушенки, выкурил сигарету, а теперь вот пью кофе, так почему бы мне не веселиться? — Он вновь непринужденно рассмеялся, но потом сменил тон на более серьезный: — От тебя требуется то же, что и от всех остальных. Мы команда и держимся вместе. Здесь мы все равны, а потому действуем на общее благо.

— Коммунизм, значит? — ухмыльнулся я.

— Выходит так, — делая глоток кофе, благодушно согласился Митчелл.

Он пил его из жестяной кружки, сидя у горящего костра на мешке с песком. Рядом с ним полукругом расположились еще трое парней. Среди них был Эдвардс, долговязый мальчишка с вихрастой и рыжей как у клоуна шевелюрой, а также тот, кого вчера я запомнил как Морриса.

Мальчишке было лет восемнадцать, а Моррис выглядел немногим старше меня. Он носил гладко зализанные назад черные волосы, имел темно-карие, слегка выпученные глаза и привычку ежеминутно облизывать тонкие губы. Пока мы с Митчеллом говорили, все трое молчали, но явно посмеивались с того, как он потешается над моим мрачным настроением.

— Оставь его, Митч, — бросив на меня приветственный взгляд, вмешался Моррис. — Не видишь, он только приехал? Парню нужно время, чтобы пообтереться и привыкнуть к нашей грязи, крысам и запаху дерьма. Дружище, — обратился он ко мне, — я здесь уже больше трех недель, но поверь мне на слово, когда впервые спустился сюда на ночь, был еще злее, чем ты. Я приехал с севера, да не просто приехал, а на своей тачке и даже имел в кармане кое-какие деньжата, но во вторую же ночь меня избила толпа черномазых. Тогда-то я и попрощался и с тачкой, и со всеми своими деньгами. Если бы не эта станция, не Митч, и не остальные, уже, наверное, подох бы с голоду. Так что коммунизм, не коммунизм, а все мы тут стараемся помогать друг другу и действовать заодно.

Устроившись рядом с ними на свободном мешке, я закурил, а Моррис между тем продолжил:

— Да что я? Вон, возьми Чарли хотя бы, — он кивнул на рыжего пацана, сидящего с опущенной головой по правую руку от него. — Он почти местный, из пригорода. Прожил под лагерем две недели, пока его не кинул один сукин сын в военной форме. Чарли, расскажи!

— Что рассказать? — встрепенулся тот, когда Моррис толкнул его локтем в бок. Остальные тут же громко засмеялись.

— Вечно ты в облаках витаешь! Расскажи, как сперва тебя твой брательник кинул, а потом охранник из лагеря на деньги нагрел.

— Он меня не кинул! — сверкнув на него желтыми, как янтарь, радужками глаз, с горячностью воскликнул Чарли, но тотчас залился краской до самой шеи. — Он уехал за границу еще в самом начале, но обещал, что как только устроится, вернется за мной или вышлет денег на билет. Видно, с ним что-то случилось, раз он не вернулся.

— Ну конечно, наивная душа, — сокрушенно покачал головой Моррис. Повернувшись ко мне, он принялся рассказывать вместо Чарли: — Брательник его снял все