Письма к Вере - Владимир Набоков

Обожаю тебя. В.

Нью-Йорк, 87-я Вест-стрит, 35 – Уэлсли

Любовь моя дорогая, получил то промежуточное (и дорогое), которое я уже оплакивал. Счастлив, что тебе лучше. Да, подождем отвечать болванстветову. Председателю Седых отвечаю, что мог бы, но хочу знать, сколько платят: меньше чем 50 за одну лекцию или 200 за пять (а больше пяти не могу) брать не стоит. А читать предложу собственное. Ровно пятьдесят лет тому назад тут был Сергей Волконский и оставил пошлейшее описание Wellesley в своих «Странствиях».

Сейчас полдень, только что вернулся с двух лекций: очень успешных. Но смею думать, что, когда мне говорят «it will be а tragedy when you go away», это самая простая американская любезность.

Завтра утром – нет, послезавтра – иду на поклон к Президенту, которую представляю себе как пчелиную или муравьиную матку. Завтракал нынче первый раз с мужчиной здесь, – профессором английской литературы. Ты мне не пишешь, как твое другое маленькое здоровье. Совершенно между нами: мне хочется домой. Когда чувствую, что лекции меньше чем на 50 минут, выгадываю время писаньем мелом фамилий русских писателей на черной доске. Впрочем, пришлось несколько раз говорить без записок – поясняя, отвечая на вопросы, – и было довольно легко.

Неужели я не успею до завтрака нарисовать что-нибудь для Митеньки? Удивительно приятное впечатление осталось от «Atlantic»’a и от Уикса. Целую тебя в ключицу, моя птица.

В.

Нью-Йорк, 87-я Вест-стрит, 35 – Уэлсли

Среда

Утро

Любовь моя,

только что получил корректуру «Cloud etc» и милейшее письмо от Уикса. Сейчас иду завтракать; готовил в постели сегодняшнюю послеобеденную, самую ответственную лекцию (окончание «Technique of Novel»: Vosstorg and Vdakhnovenia) и немножко гулял, – яркий ветер, сильное солнце, из озера прямо можно накачать fountain-pen; ни одной бабочки. Вчера обедал с Miss Perkins и тремя другими милыми развалинами. Brown мне сказал – после того, что я пожаловался на невозможность понять суть сквозь преувеличенные любезности, – что действительно – необыкновенно довольны. Очень слышно бьет (скорее моросит) фонтан сквозь слоновую глыбу льда, совершенно закрывшую его.

5 часов

На лекцию (сегодня была открытая) очень кстати приехала Татьяна Ник., потом пила у меня чай, а тут пришло твое дорогое с Анютиным делом. Карпович уже получил и все сделает, но я на всякий случай условился, что буду у них с субботы на воскресение (уезжаю в Риджфильд из Бостона в 1 ч. дня – это значит 30-го – и думаю, что уже 1-го или 2-го отбуду в Новоиорк). Лекция была очень пышная и авантажная. Остается всего одна, в субботу утром (повторение Sov. short). Сейчас везут на торжественный обед, потом в театр. Мне как-то не удалось спросить Уик(с)а, сколько он(и) заплатят, но знающие говорят, что за обыкновенную статью такого же размера платят 150 долларов. Надо будет скоренько переанглицевать «Весну». К Перцову сунулся Алданов с рассказцем, и тот согласился. Мне не нравится, что ты все еще в постельке. Моего Мусиньку Набокова целую и тебя, моя нежность. Благодаря «Антлантику» мы легко вылезем из долгов и будет на поездку.

Люблю тебя еще. В.

Нью-Йорк, 87-я Вест-стрит, 35 – Уэлсли

28 – III – 41

Любовь моя милая,

я получил очень любезное письмо от Dennis и окончательно ему ответил, что готов написать для «New Rep.» статью в 3000 (знаков) «Art of Translating». Вчера спал и писал. Сегодня 28 марта. Написал Бертранду, Шварцу, Wilson’y, Седых, Weeks, Богословскому, Едгару Фишеру, Лоримеру, Dennis, Алданову и отослал пруфсы. Вечером был на скучнейшем концерте некоей Лили Понс, акробатическое сопрано, выкрашенное в оранжевую масть, под загар, в белом широкоюбочном платье. Маленький черненький еврейский флейтист, похожий на застенчивого сатира. Было так много народу в театре, что человек сто поместилось на сцене, – совершенно пожилые самцы и самки из «New Yorker»’a. Как-то не сообразил подойти к Кусевицкому. А вчера вечером был банкет – весь staff английского отдела и наиболее умные и красивые девы. После чего мне предложили поговорить о Mansfield, Flaubert, Proust и т. д., и получилось очень нагло и оживленно. Сейчас восемь часов утра, я люблю тебя. В 11 иду на поклон к президентше, молодой даме, которую уже глимпснул на концерте.

В воскресение, 20 апреля мы обедаем с Miss Perkins в Russian Tea-room. Вчера я вдруг понял, на кого она странно похожа, – манерой держать палец у виска, легким тиком, привычкой чуть кланяться, всказывая что-нибудь. Очень pointedly интересуется тобой (Wellesley-rein?). Насколько я понял, «Bobbs-Merrr.» интересуется фильмовой авантюрой, а?

Завтра после утренней лекции уезжаю к Карповичам. В общем, все здесь было необычайно удачно (кроме одного вчерашнего лапсус лингви во время дискуссии: студентка: «But don(’)t you think that a reader must live with the characters?» Я: «No, with the author»). Следующее, моя птица, будет, пожалуй, только в понедельник из Риджф. Люблю тебя. В.

12 ч.

Продолжаю после визита к президентше. Мне было сказано, что так довольны мной, что заплатят 300 доллар, (вм. 250), что по крайней мере конкретно. В час завтракаю у нее с дорогими Perkins и Kelly. Получил только что твое милейшее. Да, завтра хорошенько налягу на М. М. Не сомневаюсь, что он все сделает. Сегодня сизоватенькая погода, очень тепло, – и чайки выловили всех золотых рыбок из пруда. Я заплатил за вело, после долгого спора, 2 долл, и 60 с. за отправку. Когда я выехал, у меня было около 6 или 7 долларов, не помню. Билет до Darien стоил доллар. Да, у меня было около пяти в Darien’e. Дорога из Дариена сюда стоила больше шести. Я занял 10 у Богословского. Тут почти каждый день мне подают или высылают за мной таксомотор, и каждый раз 25 или 50 с. Засим вело, папиросы и другие мелочи. Словом, чтобы ехать в Риджфильд и домой, не хватит, – если не кассирую чека. Бедный, бедный старик Г. Отослала ли ты мое письмо? Меня спросили: хочу ли permanent job. Не знаю – не знаю, – как говорил Зёка. Правда, тут прелестно, – но все деревья оспринцованы, так что, вероятно, бабочек мало. Русскому клубу я уже написал, что 50. Да, в четверг я уже, должно быть, буду. Я еду через Norwork к Чех. – не Norfolk. Боже мой, нужно бежать. Обожаю тебя, моя кошенька.