Французская мелодия - Александр Жигалин

не чужих глаз и уж точно не твоих грязных рук.

— Нет таких вещей. Влюблённость, признания, страдания — белиберда по сравнению с тем, к чему человек шёл четверть века. Вдумайтесь, двадцать пять лет ожиданий, поисков, встреч, разочарований. О бессонных ночах я и не говорю, потому что тех было не счесть. И ты думаешь, я мог позволить себе вот так за здорово живёшь пустить дело всей жизни псу под хвост? А вот это видел?

Сложенная из трёх пальцев фига закружила перед носом Ильи.

— Нет, уважаемый Илья Николаевич, война есть война. Если учесть, что на кону стоит нечто большее, чем просто деньги, то о лирике не могло быть и речи.

Дождавшись, когда Гришин, успокоившись, примет позу прокурора, Илья обратил взор в сторону Ольги.

— Что означает фраза: «Отец продал меня»?

— То, что с детства родители внушали мне, какое у меня будет красивое будущее.

Отец был уверен, придёт время, найдётся тот, кто захочет возродить поиски «луча смерти». И тогда вспомнят о нём.

— И такой день настал?

— Настал, — не дал ответить Ленковской полковник. — Когда-то Никола Тесла изобрёл «луч смерти». Но повелителю вселенной не было суждено превратить идею в жизнь. Не то было время. Прошли годы. Почин Теслы подхватил русский учёный Иван Соколов. И вновь неудача. Причина та же, идея не находит отражения во времени. Понимая это, Соколов передаёт эстафету сыну. Александр, будучи человеком незаурядного ума, доводит изобретение до логического завершения.

Казалось бы, история подошла к концу, «луч смерти» способен обрести жизнь. Не тут-то было. Как никто другой понимая, чем грозит человечеству оружие нового поколения, Соколов решает уберечь общество оттого, что могло стать причиной гибели всего, что люди называют жизнь.

«Луч смерти» вновь впадает в ожидание, которое длится четверть века. Но прогресс на то и прогресс, чтобы подталкивать человечество к совершенству. И хотя путь этот не всегда тернист и не всегда усеян розами, время берёт своё. Час изменения общества не за горами, потому истории необходим тот, кто смог бы дать изобретению Теслы новую жизнь.

— И этим человеком возомнили себя вы?

— Да я, — обдав Илью леденящим душу взглядом, произнёс полковник. — В своё время руководство КГБ поручило мне возглавить расследование дела, связанное с исчезновением документов, касающихся нового вида оружия. Три месяца я занимался изучением того, что удалось накопать коллегам в пятидесятых, ещё столько же, что касалось самого «луча смерти». И только когда картина начала обретать контуры, я решил приступить к опросу людей, имеющих отношение к разработкам Александра Соколова. Ленковский стоял в списке вторым, потому как первым был сам Соколов.

С первой минуты общения с Дмитрием Семёновичем мы поняли, что нашли друг друга.

Ленковский показал дневники, дав тем самым понять, что Соколов решил свести разработки «луча смерти» на нет. Кроме того, поделился соображениями по поводу, где спрятан архив.

— И вы решили разработать план захвата?

— А что мне оставалось делать? Существовал приказ. Я был обязан его выполнить. Никогда я ещё не работал с таким рвением. И всё бы получилось, если бы Соколов не связался с вашим отцом. Ученый словно чувствовал, что кто-то идёт по следу архива, потому решил обезопасить «луч смерти» от попадания в чужие руки.

— А зачем понадобилось впутывать Лемье?

— Будучи во Франции, Александр Иванович дважды встречался с Лемье, и оба раза разговор вёлся на одну и ту же тему. Я тогда курировал Соколова. По долгу службы обязан был знать всё.

— Вы что прилепили к лацкану пиджака Александра Ивановича прослушку?

— Соколов не шпион и не враг, потому об установки подслушивающего устройства не могло быть и речи.

— В таком случае, каким образом удалось узнать о сути разговора Лемье с Соколовым?

— От Лемье. Я позвонил. Мы встретились. Разговор состоялся в ресторане. Говорили в основном о семействе Соколовых, о том, что супруга Александра Ивановича не прочь вернуться во Францию. Кстати, на русском, как и на английском, и немецком Лемье объясняется свободно.

Повторная встреча состоялась, когда с Соколовым произошёл несчастный случай, Лемье обратился с просьбой помочь организовать выезд семьи Александра Ивановича во Францию. Супруга Соколова являлась гражданкой Франции, поэтому особого труда выполнить просьбу француза не составило, что способствовало укреплению наших с Лемье отношений.

— Интересно, какие могут быть отношения между полковником КГБ и миллионером из Франции?

— Серьёзные, если учесть, что речь идёт о поисках фамильных реликвий Соколовых.

— Что?

Источник нервного срыва исходил не от мыслей, от внутренних противоречий с услышанным. Представив, как Лемье и Гришин обсуждают поиски реликвий, у Богданова внутри произошёл взрыв. Вулкан страстей, выбросив лаву негодования, заставлял искать выхода в движении. В противном случае Илья мог наделать глупостей, одной из которых являлось желание вцепиться зубами противнику в глотку.

— А как же Элизабет?

Вопрос не совпадал с мыслями, но Богданов был рад, что спросил о том, о чём должен был спросить в начале разговора.

— На тот момент Элизабет была слишком мала, чтобы решать столь серьёзные вопросы.

— Да. Но завещание было оглашено в день восемнадцатилетия.

— Было. Что привело к возникновению целого ряда проблем, одной из которых стали юристы. Те долго не могли прийти к единому мнению, имеет ли Элизабет право считать себя Лизой Соловой.

— И каков был вердикт?

— Три месяц сроку, чтобы девушка смогла стать Елизаветой.

— Для столь всемогущих господ, как вы и как Лемье, смена фамилии — чистой воды формальность.

— Верно, формальность. Вопрос был решён в течение двух недель. Элизабет следовало прибыть в Москву, чтобы написать заявление. Об остальном я договорился заранее.

— Узнаю настоящего Гришина, — усмехнулся Илья. — Росчерк пера, и ты не француженка, а русская. Простому человеку для того, чтобы поменять имя или фамилию, надо преодолеть всего столько всего, что не хватит ни сил, ни денег. А тут раз, и ты наследница старинного русского рода.

— Если бы, — цокнул языком Гришин. — Во время изучения завещания всплыла проблема, на решение которой ушла не неделя и даже не месяц. Прадед Элизабет заковал завещание в шифр.

— Я в курсе, — глянув на Ольгу, произнёс Богданов. — Я даже знаю, каким образом удалось преодолеть этот барьер. Элизабет смогла дойти до разгадки, прочитав завещание в зеркальном отражении.

Развернувшись лицом к Ленковской, полковник одарил ту полным удивления взглядом.

— Какая Элизабет? Та, что находится в Париже, или та, что прячет от вас глаза?

— Не понял, — насторожился Илья.

— Вижу, что не понял, — сощурив взгляд, Гришин придал лицу ещё больше строгости. — Код расшифровала не Элизабет, а Ольга Ленковская.

— Ленковская прочла завещание?

— Именно. Ольга и Элизабет-