Идеальное несовершенство - Яцек Дукай

– Вижу, что ты очень тщательно все обдумала.

Он улыбнулся в усы. Она почувствовала раздражение. Отпустила его руку, села прямо, едва не сбив при этом стаканы.

Не стоило мне произносить эту речь. Ошибка, ошибка. Теперь он станет себе воображать Бог весть что. И зачем, собственно, мне так нужно его доверие? Мы не торчим в одном Мешке или в животе Деформанта. Я бы, например, могла вернуться в Пурмагезе. Впрочем, «где» уже не имеет такого значения для обитателей высших частей Кривой. Пурмагезе, не Пурмагезе – на самом деле я обитаю теперь в своей голове. Я. Я: Анжелика Макферсон минус тело.

Но, отчего же, черт возьми, он постоянно улыбается? А может, это снова его рандомизатор?..

– Ну что? – рявкнула она. – Шпиона не видел?

Ленивым взмахом он отогнал пчелу.

– Ложа все же отдала мне Ключ, – сказал он. – Объявят через несколько минут.

Она смешалась. Не знала, что сказать. Такая власть – вдобавок к Нарве в его голове – де-факто превращала Замойского в единоличную политическую институцию Цивилизации HS. А имея в виду, что Мешок с Нарвой удерживали в свертке тысячи деформантских Клыков, переданных Воскресшим в непосредственное управление Адама, он еще был и одним из богатейших стахсов. Впрочем, а должен ли был Воскрещенный вообще передавать их Замойскому? Может, Замойский с самого начала управлял Клыками и Мешком. Разве не таким образом он защитился от плазмы мортоманифестации Сюзерена на свадьбе у Беатриче? А может, все же, и не он, может, сделала это сама UI изнутри Мешка? Вот именно: какая разница? Если уж Адам является ее аватаром. А он является, в этом не сомневается ни он сам, ни Анжелика, ни даже мета-физики «Гнозиса».

В политику он оказался бы замешан так или иначе: полномочные переговорщики различных объединений Деформантов уже неделю ведут разговоры – трехсторонние (с участием представителей Цивилизации) – по делу возвращения Клыков. Анжелика знала, что вместе с Джудасом и Императором Замойский готовится к повторному открытию Мешка – в Эн-Порту, чтобы установить на Нарве свою постоянную манифестацию и подплатовый коммуникативный канал; чтобы вычистить систему Гекаты от остатков Цивилизации Смерти, выплюнутых из октагонов3 «Гнозис» и покупателя антари. Тогда же должен бы наступить обмен Клыками. Переговорщики поднимали вопрос в публичных дебатах; фамилия Адама не сходила с высоких индексов масс-медиа.

Но теперь его правовой статус подтвердила Ложа.

Потому вывод, который она сделала несколько минут назад, уже не выглядел оторванным от реальности. Адам за это время не изменился – но изменился контекст, и хотя Адам сидит здесь в той же позе, точно так же щурит глаза, с кривящей губы манерной гримасой, которую Анжелика уже тоже успела хорошо узнать, она не может относиться к Замойскому так же, как относилась к нему еще минуту назад; не может, не сумеет, не в силах себе это даже вообразить. Другими будут слова, другими будут жесты, другой – искренность.

Но тогда слабость к какому Замойскому хотел использовать в ней Джудас: к этому Князю Востока в ауре властности и уверенности в себе или к тому пьянице, потерянному в чужом мире и времени?

Она вдохнула поглубже, взглянула на Адама сквозь темные стекла.

– Искренне. Забудь о политике. Веришь мне?

– Но именно в том и дело, что даже если —

– Нет. Веришь ли ты мне?

– Ты спрашиваешь о впечатлении? Какую модель твоего френа я в себе ношу?

– Нет. Веришь ли ты мне?

– Что это значит? Ведь —

– Веришь ли ты мне?

Он даже заморгал и откинулся на спинку стула.

– Верю ли? Да. Но какое значение это —

Анжелика сплела руки на груди, отвела черный взгляд.

– Нужно бы мне как-то вылечить тебя от этой паранойи.

– Паранойи? Ха! Паранойи ты еще даже не нюхала.

– Дай-ка догадаюсь: я часть заговора, который должен выкрасть у тебя из головы Нарву, как и секрет пути к Физике Альфа.

Он выпрямился, менторски воздел указательный палец.

– Это не паранойя. Это трезвая оценка ситуации.

Она заглянула в высокий стакан, крутанула в нем розовым коктейлем, раз, второй, третий – прежде чем подняла его к губам:

– Лупи.

– Окей. Ты – Сюзерен.

Она подавилась.

– Кфпрх! Кх. Сдаюсь. Я тебя недооценила.

Сунула руку под стол и подала Адаму золотую диадему.

– Носи же с гордостью Корону Паранойи.

Он с торжественным лицом возложил ее себе на голову.

– Недостоин, недостоин. Но из рук твоих —

– Говори.

Он поправил диадему, устроился в кресле, словно на троне.

– Я раздумывал над своим разговором с послом рахабов. Откуда я могу знать, с кем я разговаривал на самом деле? Я никогда не встречусь с рахабом без посредничества Плато, я всегда буду обречен на манифестацию, связыки, императорские протоколы и императорское крипто. Как мне получить стопроцентную уверенность, что я разговариваю с прахбэ, идентифирующумся в Субкоде HS как Михаил Огень – а не с Сюзереном, который Стек на егу трансферные Поля?

– Ты ведь отдаешь себе отчет, насколько сложной должна бы оказаться такая мистификация?

– Но ведь для Сюзерена – возможная, верно? – Замойский макнул губы в напиток. – И чем дольше я думал над словами Огеня, тем больше они звучали для меня как попытка исповеди Сюзерена, объяснение егу защитных рефлексов. Ону говорилу об истории Цивилизации, о естественной борьбе за выживание —

– Но на самом деле ты ведь не веришь, что это был Сюзерен.

– И не верю, что им являешься ты – что он Стек между тобой и твоей манифестацией и беседует со мной под гавайским солнцем. Но он мог бы.

– Начинаю понимать…

– Неужели? Король Паранойи охотно поделится своим богатством. Ты полагаешь, что представляешь собой особый случай? Подозрительна любая манифестация, ведомая via Плато. Да и Сюзерену нет необходимости перехватывать полный контроль. Он может общаться мелкими, чрезмерными жестами, дигрессионными словами, короткими сменами выражения лица… Какое прекрасное изобретение: рандомизатор поведения! Его используют все инклюзии, все фоэбэ и большинство стахсов поздних Традиций. Из-за него их не удивляет, когда они говорят и делают нечто против своей воли. Сюзерен может Стекать совершенно безопасно. Видишь ли теперь, как вздымается паранойя? Я уже принялся анализировать свое собственное поведение, свои собственные слова; вглядываюсь в отражение лица собственной своей манифестации. Подозреваю себя. Сюзерен говорит через меня. Он у меня в голове. Когда я забудусь и —

– Перестань!

Он отмахнулся обреченно. Снял корону и бросил на песок.

– Конец представлению. Пойдем?