И оживут слова - Наталья Способина

возмутиться, но тут в комнату вошли Злата и Радим. Радим был мрачнее тучи. Он сердито покосился на Альгидраса, который тут же отвел взгляд, и повернулся ко мне:

– На стол соберите! Ужинать пора.

Миролюб что-то собирался сказать Радиму, но я сорвалась с лавки и бросилась на помощь Злате. Миролюб нахмурился и промолчал. Они с Альгидрасом смотрели на меня с плохо скрытой тревогой. Надо же, какое единение. Нужно будет взять на заметку, что обморок выводит их из равновесия.

Пока мы накрывали на стол, я едва не сошла с ума. Головокружение прошло, оставив после себя легкое ощущение нереальности. При этом в голове вертелось признание Миролюбу, позорный столб, наказание за убийство. Через какое-то время я поняла, что эта круговерть грозила закончиться новым приступом дурноты, но меня спасло появление Добронеги.

Ужинали мы в полном молчании. Однако я видела, что Радим заметно расслабился. Зато Миролюб теперь смотрел прямо перед собой и, казалось, не замечал ничего вокруг. Ужин закончился, и Радим со Златой начали собираться домой. Дождь еще не прекратился, но Радим твердо сказал, что они уходят.

Миролюб тоже собрался уходить. Я как раз несла в сени пустые кружки, чтобы сложить их в таз с остальной посудой. Миролюб вышел за мной следом и, подхватив меня за локоть, отвел в сторону. Из-за крутого ската крыши потолок был здесь довольно низким. Я шагнула под душистые связки сушеных трав, чувствуя себя в безопасности. Миролюб не мог последовать сюда за мной. Ему пришлось бы согнуться в три погибели.

– За ворота больше не ходи. Былины ли тебе послушать охота или просто погулять. Я не могу тут стоять охраной каждую ночь.

Я торопливо кивнула, даже не собираясь спорить на эту тему. Он тяжело вздохнул, словно ни на секунду не поверил моему смирению.

– А зачем ты стоял? – не удержалась я.

Миролюб нахмурился, посмотрел на меня, словно решал, сказать или нет, и снова вздохнул. Я едва могла различить его лицо в отблеске лампы, которая осталась на столе с грязной посудой.

– Погулять с тобой хотел, – неловко произнес он. – А тут вон сколько желающих выискалось.

И мне отчего-то стало жутко стыдно.

– Не было желающих, Миролюб. Олег не ждал, что я приду. А Ярослав… не думаю, что погулять хотел.

– Я тоже не думаю, ясно солнышко.

Он провел мозолистым пальцем по моей щеке.

– Думаю, он меня увидел, когда ты к Олегу бежала. Потому и не сделал ничего. А обратно ты с хванцем шла. Хванец только с виду не воин, а с ножом управляется не хуже прочих.

Я усмехнулась, ничуть не поверив, что Альгидрас владеет ножом. Впрочем, спорить не стала.

– В Свири про это узнают? Олега накажут?

– А ты хочешь?

Я помотала головой, не отодвигаясь от горячей руки, которая медленно перебирала мои волосы.

– Значит, не узнают, – просто ответил Миролюб.

Я закрыла глаза, не в силах скрыть облегчение, и вдруг подумала, что не заслуживаю хорошего отношения с его стороны. Он воин. Он суженый. А Всемила закрутила любовь с одним из его людей почти в открытую. И все же он не убил Ярослава, не наказал ни Всемилу тогда, ни меня сейчас.

– Миролюб, – я посмотрела на княжича и накрыла его руку своей, прижимая ее к щеке. – Я еще должна сказать.

Он напрягся, не сводя с меня взгляда.

– Говори!

– Я… не думаю, что это были квары.

– Что? – Миролюб прищурился.

– Эти люди были… свои. Не чужеземцы, – я глубоко вздохнула и храбро закончила: – Ты должен это знать.

– Радим знает? – медленно проговорил Миролюб, и я не могла понять, верит он мне или нет.

– Радим не говорит со мной об этом. Бережет.

– А Олег?

– Олег знает. Но он тоже со мной не очень-то говорит.

Миролюб задумчиво посмотрел на связку зверобоя, висевшую перед его лицом.

– Не квары… Это все меняет. Слушай, я не в силах изменить того, что было. Но сейчас не противься. Дай нам защитить тебя. Мне, Радиму, Олегу. Не мешай. Слушай, что наказывают.

– Хорошо. Я буду.

– Вот и славно, – невесело усмехнулся Миролюб. – Пора мне.

Он наклонился, сдвинув связку трав, и коротко поцеловал меня в губы.

– Хванцу не говори, кто за книги платил. Не возьмет, дурья башка.

– Спасибо, Миролюб, – я почувствовала комок в горле. – Ты самый лучший.

Он усмехнулся:

– Ты об этом потом вспомни, как с хванцем спорить будешь.

С этими словами он направился к выходу.

– Ты о чем? – не удержалась я и перехватила ремень его сумки. Я не сомневалась, что, если он не захочет остановиться, я улечу за ним по воздуху. Однако Миролюб послушно замер и медленно обернулся.

– Сама знаешь, ясно солнышко. Только побратимство – родство сильнее кровного. Ему верю. Он помнит. Да вы же, девки, и камень в пыль разобьете, коль что вам надо.

Я поежилась под насмешливым взглядом.

– Я не забуду, Миролюб. А ты… береги себя. А то дружина твоя…

– Ох натворили твои слова сегодня. Дружина моя…

Он снова вздохнул и быстрым шагом вышел.

Я подошла к тазу с посудой и тоже вздохнула. Эмоций не было. Этот день вместил в себя так много, что мои попытки помыть Серого с утра казались событием недельной давности. Я медленно терла тряпицей тарелки и думала о том, что узнала сегодня.

Действительно ли Ярослав умер или просто пропал? И насколько опасно мне оставаться одной? Через переднюю калитку во двор никто не войдет, минуя Серого. Если только… этот человек не бывал здесь раньше и не сдружился с псом. У меня по спине пробежал озноб. Могла ли Всемила приводить Ярослава сюда и приучить к нему Серого? Говорили, что он не признавал никого, кроме семьи. Но знали ли они наверняка? Господи, а что, если Серый не защитник?

К тому же есть еще задняя калитка, до который привязанный Серый просто не достает. Днем она всегда открыта и запирается только после наступления темноты. Я могла бы запирать двери в доме, но здесь полно окон, и то, что все они находятся достаточно высоко над землей, совершенно не гарантирует моей безопасности. Я вспомнила, как Альгидрас одним махом перелетел через забор. Так что, единственный способ обезопасить себя – это не оставаться одной. Но как это сделать? Признаться Радиму? Но тогда придется объяснять…

Серый зашелся лаем, и я, вздрогнув, метнулась к печи, словно она смогла бы меня защитить, и только потом поняла, что лай радостный. Так он встречал своих.

Я бросилась к окну и увидела Альгидраса, который трепал Серого по ушам.

Дождь закончился, но небо было по-прежнему затянуто тучами, поэтому казалось, что уже стемнело, хотя на самом деле до сумерек еще было время. Я наскоро вытерла руки и бросилась из дома. Мне же нужно отдать ему покупки!

Альгидрас все еще возился у будки Серого. Я замерла на крыльце, понимая, что после ливня двор представляет из себя грязевое месиво. Спускаться с крыльца очень не хотелось. Я оглянулась на дверь, сообразила, что не знаю, где Добронега, и на всякий случай крикнула:

– Олег!

Альгидрас вскинул голову, что-то сказал Серому и пошел ко мне. Грязная земля разлеталась в стороны от его шагов. На улице похолодало, и я поплотнее запахнула шаль, гадая, не холодно ли Альгидрасу в стеганой куртке нараспашку.

– Я не знала, где Добронега, – негромко проговорила я, – потому назвала тебя… – я замялась, не зная, как продолжить, вдруг сообразив, что мы никогда не обсуждали тот факт, что я зову его настоящим именем. Я просто звала, а он отзывался.

– Я понял, – серьезно кивнул он, словно прочитав мои мысли. – Она вернется скоро. Я пока тут побуду, чтобы тебе одной не оставаться. Радим велел.

Ну вот и решение вопроса. У меня уже охрана.

Некоторое время мы стояли в неловком молчании, а потом я подала голос:

– Мне кажется, Миролюбу можно верить.

Альгидрас шагнул на нижнюю ступень, не спеша подниматься дальше, и скользнул взглядом по окнам дома, будто ожидал там кого-то увидеть. На мою реплику он не ответил. Я некстати вспомнила наш спор в комнате, и мне стало неловко. Мое сердце зачастило. Вдруг оказалось, что для того, чтобы выглядеть равнодушной, мне приходится прикладывать немало усилий.

– Ярослав пропал, – нарушил