Ричард Длинные Руки - виконт - Гай Юлий Орловский

Лезвие рассекло монстра до самого камня. Держа меч одной рукой, я торопливо схватил молот и швырнул в двух оставшихся тварей, что уже повернулись в мою сторону и, растопырив крылья, намеревались то ли взлететь и обрушиться сверху, то ли прыгнуть оттуда.

Шмякнуло, послышался легкий хруст, словно ломались тонкие прутики. Затем тяжелый удар, от которого дрогнула земля. Я выставил ладонь, поймал молот и пригнулся, успев увидеть, как от удара молота о стену храма сверху посыпались огромные камни.

Ни на что не надеясь, а скорее уже по привычке, я торопливо повернул кольцо на пальце. Еще, еще чуть… Мои руки стали прозрачными, а когда повернул так, что камешек оказался на внутренней стороне, мое тело словно растворилось. Пальцы жадно ощупали грудь, лицо.

— Получилось!.. Получилось!

Какой же я умница, сообразил, что такое кольцо срабатывает только там, где все пропитано магией. Это как мобильник, что работает только в определенном радиусе. Может быть, даже как Wi-Fi: радиус еще меньше, зато какой доступ, какой доступ…

Уже не скрываясь, я побежал к замку. Изо рта вырывается пар, под невидимыми сапогами хрустит корочка льда, стебли травы рассыпаются со стеклянным пощелкиванием.

У ворот замка двое стражей в тяжелых меховых шубах, в толстых шапках из заячьих шкур. Ворота закрыты, зубы начинают выбивать дробь, обхватил себя руками за плечи и напрягся, удерживая тепло. За спиной приближающийся стук копыт, скрип телеги. Отставшая телега тяжело доползла к воротам, стражники молча открыли, я успел вскочить на задник телеги. Круглые поленья под моим весом раздвинулись, но, к счастью, хмурый возчик не заметил, а озябшие стражи тоже не обратили внимания.

Телегу уже встречали трое задубевших мужиков, один закричал сорванным голосом:

— Чего так долго?.. Там догорает последнее полено!

— Возить все дальше, — огрызнулся возчик.

— Это не продлится долго!

— Ты это лошади скажи…

Он бросил поводья одному, подул на озябшие пальцы. Я осторожно слез, заглянул в распахнутые двери. Похоже, кухня, там пробраться между котлов и снующих людей будет непросто, однако ворота донжона закрыты вовсе, а я уже задубел.

На кухне жарко, только в распахнутые двери тянет жутким холодом. Поленья быстро забросали вовнутрь, двери закрыли. Я медленно продвигался вдоль стены, дважды нечаянно толкнул работающих. К счастью, все в тесноте толкаются, ворчат, работают в спешке, как будто и в самом деле последний день, а завтра выйдут отсюда хозяевами этого мира, даже слуги назовутся баронами и отхватят себе поместья…

Хреновая из меня балерина, бежать вверх по лестнице на цыпочках куда хуже, чем явиться во фраке на дискотеку. Справа из стены выступают красиво вылепленные львиные головы. Так я их называл за неимением лучшего слова, на самом деле эти хищные звери с вытянутыми мордами мало похожи на львов, разве что такого же калибра. Их так много, что я сразу перестал замечать их, однако сейчас вдруг у каждого из пасти полилась прозрачная струйка.

Внизу аккуратный каменный бассейнчик, размером с тазик, вода не разбрызгивается, мирно уходит, но холодок страха пробежал по спине… и там остался.

Я заставил подгибающиеся ноги переступать дальше, на высоте третьего этажа открылись дивной красоты каменные аллеи. Окружают двор с четырех сторон, отделены каменным забором мне до пояса, а колонны толщиной со столетний дуб поддерживают свод через каждые два шага. Все добротно, тяжело, массивно.

В лунном свете выглядят зеленоватыми, благородная такая зеленоватость, печать веков, но что-то мне подсказывает, что храм намного старше, чем я думаю.

На ровной стене начало медленно проступать гигантское лицо. Сперва как будто нарисованное грубым углем, затем помимо толстых линий начали появляться и тонкие, лицо заштриховалось, стало выпуклым. Дрогнули и медленно стали подниматься тяжелые набрякшие веки.

Я ощутил, что, если эти глаза увидят меня, будет худо. Поспешно отступил за колонну, а затем вообще попятился, стараясь ступать как можно тише. Веки поднялись, открывая самые ужасные глаза, какие я только видел. Из желтых зрачков блеснул красный, как лазер, свет.

Дрожь прошла по телу. Я оглянулся: за спиной показались фигуры в темных плащах, капюшоны надвинуты на лица. Слева — закрытая дверь, возле нее воин в доспехах. Убить или оглушить нетрудно, но глупо, потом и завеса невидимости не поможет в поднявшейся толкотне.

Нечеловеческий голос спросил гулко:

— Кто ты, скрытый от глаз людских?

Меня тряхнуло, будто попал под удар неслабой молнии.

— Тихо, командор, — вырвалось у меня свистящим шепотом.

— Кто ты? — повторил каменный голос.

— Тихо, — сказал я умоляюще. — Да, я тот самый, ты угадал! А сейчас замолчи, повелеваю.

Голос затих, каменное лицо застыло. Вот так, наглость — второе счастье. Главное — как себя поставишь. Вот потому подлый кот живет в тепле и уюте, а верный пес сидит на цепи в будке. С сильно бьющимся сердцем я попятился, на звук голоса уже бегут люди с оружием, попытался отыскать нишу, но ничего похожего, подпрыгнул и с усилием подтянулся. Руки, еще замерзшие, дрожат, кое-как залез на галерею выше, отдышался и побежал на цыпочках.

По ту сторону перил внизу круглый зал, щедро освещенный множеством черных свечей, в самом центре — дьявольская пентаграмма, нарисованная красным, а в центре пентаграммы широкий камень. На камне распростерта обнаженная женщина. Тело неестественно белеет среди темных красок, как будто на алтарь бросили гигантского сома. Или тритона из пещер, не знавшего солнечных лучей и вообще не видевшего света. Вокруг камня ходят, читая свои сатанинские молитвы, двое монахов, время от времени то поправляя женщине руку или волосы, то зажигая затухающие свечи.

Я тупо уставился на обнаженную, в черепе замелькали сотни картинок, интуиция ведет молниеносный отбор, ага, вон в каждой из протянутых рук по черной свече, приготовлены из жира некрещеных детей, это понятно. Сейчас эти двое пока только готовят к церемонии. Таинство состоится позже, когда явятся главные жрецы. Тогда и зазвучат призывы к Сатане и различным демонам, затем — набор молитв и псалмов, читаемых задом наперед и пересыпанных непристойностями, все это будет исполняться в пентаграмме, нарисованной на полу.

Сатана явно предстанет в виде мужчины с головой черного козла на плечах. Дальше — самобичевание, сжигание молитвенников, куннилингус, феллацио и поцелуи в срамные части тела, все это под аккомпанемент сквернословных цитат из Библии, знаем, проходили, ничего нового, подумаешь — черная месса! Не видели вы, как развлекаются в общагах…

Я быстрее трепетной лани пробегал по переходам, мостикам. Иногда встречая закапюшоненные фигуры, застывал, чтобы не почуяли невидимку по топоту, шарканью или сопению. В самом дальнем зале, даже не зале, а зальчике, алькове, увидел каменное изображение рогатого мужика. Место чистое, ухоженное, но когда я стал подходить, по коже сыпануло даже не морозом, а как будто стегнули ледяными иглами.