Сибирский ковчег Менделеевых - Вячеслав Юрьевич Софронов

портретов знаменитых людей, которые висели в его кабинете, он обделал и оклеил сам, начиная с изображения Иисуса Христа в профиль, считающегося историческим. Все эти гениальные люди в его кабинете смотрят из рамок, сделанных руками тоже гениального человека[2].

Изображение Иисуса Христа (старинная гравюра) было помещено Дмитрием Ивановичем выше всех портретов на задней стене кабинета в Палате мер и весов, налево от входа, сзади его кресла и письменного стола, за которым он работал так много лет. Под Спасителем висела большая гравюра на меди: Петр Великий с медальоном внизу Александра II. Направо от этой гравюры помещены: Дидеро, военный гений Суворов, художник Рафаэль, Бетховен и прекрасный портрет карандашом химика Лавуазье, работы второй жены Дмитрия Ивановича Анны Ивановны Менделеевой. На лево висели: Декарт и Жерар, тоже ее работы, Шекспир, Данте и Глинка. С двух сторон всей этой группы портретов висел рисунок соусом под стеклом: сосна Шишкина – «На севере диком стоит одиноко сосна»… И итальянский этюд масляными красками Иванова.

Над дверью по этой же стене помещены портреты, все работы А.И. Менделеевой: молодого Ньютона, налево от него Галилей, направо: Коперник, Грагам, Мичерлих, Розе, Шеврель и Ньютон позднейшего времени.

Направо от двери на фанерках большого книжного стеклянного шкафа, справа висели портреты ученых: Велера, физика Краевича, друга Дмитрия Ивановича по Педагогическому институту, Воскресенского, его профессора там же, которого он очень ценил и уважал. Слева висели портреты химиков: Фарадея, Вертело и Дюма.

Над столом на высоких полках красного дерева висели фотографии жены, детей и внучки Дмитрия Ивановича в разных возрастах и положениях, и фотографическая группа ученых, между которыми находился и он сам.

На стене против стола слева висели копии, работы А.И. Менделеевой, со старинных портретов отца и матери Дмитрия Ивановича. Мать изображена в старинной прическе с букольками на висках, с короткой талией и в чепец с голубыми бантами, отец написан в профиль. Чертами лица Дмитрий Иванович походил на отца, выражением глаз и лица на мать.

Под этими портретами висли семейные группы и группа художников передвижников, друзей Дмитрия Ивановича. На середине стены помещался портрет А.И. Менделеевой масляными красками, работы Браза, в натуральную величину, но мало похожи. Над ним портрет тоже масляными же красками, работы А.И. Менделеевой, ее отца Донского казака И.Е. Попова, который готовился быть доктором, но попал на действительную службу ни Кавказ, и масляными же красками, ее же работы портрет в профиль Дмитрия Ивановича. Она писала его одновременно с художником Ярошенко в 1883 году.

На этой же стене налево висела большая фотографическая группа профессоров физико-математического факультета, периода до нового устава 1884 года, самой блестящей поры С.‑Петербургскаго университета, когда профессорами были такие ученые, как Менделеев, Бутлеров, Меншуткин, Чебышев, Сомов, Фаминцын, Петрушевский, Богданов, Бекетов, Вагнер и ректором был Андреевский. Под этой группой висел большой портрет масляными красками, работы Ярошенко, второго сына Дмитрия Ивановича ребенком пяти лет. Он в белой русской рубашке сидит в большом кресле и весело и задумчиво смотрит большими светлыми глазами.

Под этим портретом вдоль двух больших окон кабинета между шкафами с книгами стоял все тот же когда-то тиковый диван, обитый теперь зеленым трипом. На этом диван Дмитрий Иванович отдыхал иногда в последние годы перед обедом и на нем – же лежал первые дни своей смертельной болезни. Против дивана была дверь в его спальню, где он скончался. Около письменного стола стояло еще кресло, обитое трипом, для посетителей, а сам Дмитрий Иванович сидел на обыкновенном буковом венском кресле, на спинке которого висел вышитый коврик. На столе лежали и стояли книги всех форматов и величин, корректуры, бумага, стеклянная чернильница, несколько ручек для пера, карандаши, стеклянная с серебряной крышкой коробка для табаку с кусочками сырого картофеля, чтобы табак не сох. Дмитрий Иванович курил крученые папиросы, свертывал их сам и не употреблял мундштука, так что второй и третий пальцы его правой руки всегда были желтые от табачной копоти. Табак он курил хороший и дорогой. Он часто повторял, что ни за что не бросит куренья. – «Все равно умрешь, кури, не кури, говорил он. Так уж лучше курить».

Любил он еще хороший чай, который выписывал цибиками прямо из Китая.

Первое впечатление, при входе в его кабинет, были книги, книги и книги. Они стояли в строго систематическом порядке и все почти были у него переплетены. Уже после его кончины на одной из полок я заметила переплетенные тома Протоколов заседаний 1‑й Думы. До созыва второй он не дожил. Книги и портреты гениальных людей – вот все, что украшало и наполняло эту большую заставленную комнату. Когда приходившие смотрели на портреты всех человеческих гениев, собранных Дмитрием Ивановичем, то ясно бросалось в глаза, кого из них он больше любил и ценил.

Так жил Дмитрий Иванович, без малейших буржуазных привычек. Только в гостиной и в столовой у семьи была красивая резная и стильная мебель, но и то вся роскошь состояла главным образом в картинах и эскизах художников.

Не было у него никакой избалованности в привычках, никаких дорогих прихотей: и жил, и умер он в строгой простоте.

Мысли и мнения Д.И. Менделеева

Часто живя у Дмитрия Ивановича, работая у него и бывая на средах, где собирались художники и ученые, я много слышала его мнений и мыслей по разным вопросам. Одно время у него бывали еще по пятницам собрания молодежи, на которых спорили, говорили, читали рефераты. Дмитрий Иванович давал им высказываться, а потом говорил и свое мнение. Под свежим впечатлением я записывала эти разговоры и в особенности мысли Дмитрия Ивановича. Многие разговоры начинались случайно по поводу книги, чтения, вопроса. Говоря с нами, молодежью, Дмитрий Иванович, конечно, применялся к нашим малым знаниям, но всегда он говорил искренне, правдиво и просто, так как думал и верил в данную минуту.

Записывая, я старалась, где могла, сохранить выражения Дмитрия Ивановича, но конечно много живости и интереса придавала всем его речам его выразительная манера говорить, его изменчивое подвижное лицо, гибкий голос, то громкий и звучный, то тихий и низкий. Иногда он читал нам как бы маленькие лекции.

Многие считали Дмитрия Ивановича правым монархистом, почти черносотенцем, а он в сущности был мирный эволюционист и сам себя называл постепенновцем.

Эти многие и мысли его я разделю по следующим рубрикам: I. О религии и социальном устройстве. II. О науке. III. Об искусстве. IV. Об аграрном вопросе. V. О вопросах нравственности. VI. О женщине. VII.