Братство рун - Михаэль Пайнкофер

— Как такое могло быть? Непокорный Уоллес — приверженец церкви?

— Конечно, — подтвердил друид. — Напрасно мы пытались привлечь его на нашу сторону. Он остался непоколебимым, и наша дружба распалась. Это станет для него роком. Его падение уже началось, братья мои. Великие дни Уоллеса идут на убыль. Знать выступила против него, и дурная слава окончательно уничтожит его судьбу.

— Проклятие, всемогущий друид?

Предводитель братства кивнул. — Меч мужа решит победу или поражение. Так было испокон веков. Клинок Храброго Сердца больше не принесет ему победу. Мы проклянем его — проклятием, которое станет падением Уоллеса, а нам принесет власть. Древние руны, относящиеся к дням основания нашего братства, поведали нам тайну. Меч Храброго Сердца, с которым он одержал победу под Стерлингом, — не обычное оружие. Это рунический клинок, выкованный когда-то предводителями клана, и острому лезвию которого предписана история нашего народа. Он пронизал силой рун, которая приносит ему победу или поражение.

— Вы хотите проклясть рунический клинок Храброго Сердца, великий друид?

— Я сделаю это. Горькое заклятье предательства схватит его, и не останется ни одной возможности освободить его. Уоллес падет, его судьба предрешена. Его люди покинут его и примкнут к другому вожаку — тому, кто поддерживает наше братство и наши цели.

— Я поговорил с приверженцами эрла Брюса, — заговорил Дункан. — Они говорят, что он готов принять наши условия.

Друид кивнул головой.

— Я и не ожидал ничего другого. Уже скоро звезда Уоллеса закатится. Военная удача покинет его, и собственные воины предадут его. Меч же его перейдет к Роберту Брюсу, который продолжит дело Уоллеса и окончательно победит в войне против англичан. Таким образом, мы устраним одного из неприятных противников и одновременно приобретем ценного союзника.

— Эрл сказал, что сломит власть монастырей. Он хочет отменить запрет братства рун и вернуть друидам прежнюю власть.

— Так и должно быть. Уоллес стар и упрям, Роберт, наоборот, молод и легко внушаем. На следующем собрании знати мы предложим его как предводителя. После чего все произойдет так, как я запланировал. Если только Роберт взойдет на престол, мы будем управлять им по своему усмотрению. Наша власть достаточно велика, и даже по ту сторону границ дрожат перед нами. Руны и кровь. Так было однажды, и так будет снова.

— Руны и кровь, — эхом повторили люди в балахонах. Потом они снова начали монотонное пение, которым они открыли странную церемонию. Испуганно Гвенн вернулась по темному коридору обратно. То, что она услышала, напугало ее сверх меры. Эти язычники, это братство, как они называли себя, планировали дьявольский заговор, жертвой которого падет Храброе Сердце.

Гвенн никогда не виделась с Уильямом Уоллесом, но она много слышала о нем, и большинство из этого понравилось ей. Значит, Уоллес был человеком с большим чувством справедливости, для которого свобода означала все. Жестокий и бессердечный к своим врагам, конечно, но беспокоящийся за тех, кто нуждается в его защите. Отец Гвеннет верил ему, его идее о свободной, сильной Шотландии, которая не должна больше бояться англичан.

В начале войны против короны Храброе Сердце действовал удачно, после первых побед, которые он одержал, под его знамена примкнули многие кланы Хайлэндса, позабыв о своих распрях, ради великого общего дела — свободы шотландского народа. Потом были нанесены удары в спину, и после первых успехов в Англии Храброе Сердце был вынужден снова вернуться в Шотландию. Многим было известно, что прежде всего молодая знать откололась от Уоллеса и предпочла Роберта Брюса, чтобы короновать его как короля. И теперь Гвеннет знала движущую силу, стоящую за всем этим: братство рун.

Уже не раз она думала: неужели ее брат может быть так глуп и ослеплен, чтобы поддаться таким мрачным силам. Разве их отец не говорил им постоянно, что время друидов прошло и только новая вера может спасти их народ? Что монастыри распространяют по стране культуру и образование и что собирание научных знаний — такая же, важная добродетель, как храбрость и умение обращения с мечом? Как только Дункан мог забыть обо всем?

Напуганная Гвеннет хотела развернуться и убежать прочь, как вдруг услышала тихий скрип позади себя. Почти одновременно рука легла на ее плечо…

Мэри издала приглушенный крик.

С недоумением она установила, что все еще сидит на полу башенной комнаты с развернутым свитком пергамента. Ее сердце быстро колотилось, ладони вспотели. Она чувствовал безысходность и страх, словно не Гвеннет Ратвен, а она сама была той, которая тайком подглядывала за собранием в катакомбах замка.

Никогда раньше Мэри не была настолько охвачена содержанием текста, что не могла отличить написанное от реальности, даже в романах Вальтера Скотта, который, как никто другой, умел увлечь ее повествованием, с ней такого не происходило.

То, что пережила Мэри, было так непосредственно, так близко к реальности, что она чувствовала, что будто сама пережила эти мрачные часы. Она заснула и это ей приснилось? Мэри не могла припомнить, но это было так явно. Погруженная в чтение старинной рукописи, она не замечала своей усталости, пока глаза сами не закрылись. И снова настоящее и прошлое тревожным образом переплелись в ее сне.

Содрогаясь от ужаса, Мэри подумала о руке, которая разбудила ее. Она взглянула себе на плечо. Если бы Мэри не прижалась спиной к стене, то обязательно обернулась бы, чтобы удостовериться, что рядом никого нет.

Только … сон…или еще что-то большее?

Снова Мэри подумала о словах служанки и спросила себя, действительно ли права эта старая женщина. На самом ли деле существовало что-то, что объединяло ее с Гвеннет Ратвен? Нечто, связывающее их судьбы сквозь столетия?

Сознание Мэри противилось вере в подобные вещи, но как нужно было иначе все объяснять? Почему она страдала вместе с Гвеннет, словно была ее преданной подругой, знавшей ее с детских лет? Откуда у нее было впечатление, что она сама побывала в этих мрачных днях?

Она должна была выяснить больше о Гвеннет Ратвен и событиях, которые тогда произошли в этом замке. Хотя многое в ее сознании противилось этому, Мэри снова начала читать, и уже после нескольких строчек рассказ Гвеннет захватил ее с новой силой…

Ни жива ни мертва Гвеннет Ратвен обернулась и увидела морщинистое лицо старой женщины. С облегчением она поняла, что это была Кала. Колдунья приложила указательный палец к губам и велела ей молчать. Потом она взяла Гвеннет за руку и увела прочь отсюда по лестнице наверх, прочь от таинственных сектантов, чье чудовищное бормотание раздавалось по-прежнему у них за спиной.

Они добрались до главного холла, и с проворностью, которую едва ли можно было ожидать от нее, пожилая женщина прошмыгнула по ступеням в главную башню. К смущению Гвеннет, Кала явно прекрасно ориентировалась в замке Ратвен. Она без труда находила дорогу в скудно освещенных проходах, и, казалось, прекрасно знала цель своего пути.