Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II - Жоубао Бучи Жоу

расплавленным золотом вспыхнула занесенная для удара ивовая лоза. В глазах Чу Ваньнина сверкали громы и молнии и, если бы ярость можно было превратить в оружие, она стала бы мечом, который он тотчас же всадил в своего обидчика:

— Ты что, ненормальный?

Золотым росчерком, божественная ивовая лоза рассекла туманную мглу и устремилась к груди мужчины. И в этой вспышке Чу Ваньнин впервые смог рассмотреть его лицо.

Первое, что он увидел, это пара сияющих глаз, в которых читалась безграничная нежность и жгучий стыд. Яркие, как светлячки на фоне усеянного звездами ночного неба, изменчивые, как гонимые ветром облака, загадочные, как темные воды самого глубокого озера.

…Мо Жань?!..

Но было уже поздно менять направление удара. Сияющая ивовая лоза с шипением разрезала гладкую и влажную кожу на груди Мо Жаня. Он глухо охнул и больше ничего. Только на миг опустил голову и тут же снова поднял ее, взглянув на Чу Ваньнина своими темными глазами, в которых не было и следа обиды или гнева. Чуть влажные, омытые нежной грустью, словно первыми каплями дождя, эти прекрасные очи смотрели на него.

Чу Ваньнин тут же отозвал Тяньвэнь и, выпрямившись, замер.

Он довольно долго молчал, прежде чем нашел в себе силы спросить:

— Почему ты не уклонился?..

— Уч… Учитель… — пробормотал Мо Жань.

Чу Ваньнин был ошеломлен. Он много раз представлял себе момент их встречи, но даже предположить не мог, что в итоге она случится в купальне Мяоинь, еще и прямо в горячем источнике:

— Почему ты здесь? Когда вернулся?!

— Только что, – прошептал Мо Жань. — Я очень спешил, и все мое тело в дорожной пыли. Таким грязным я не мог показаться на глаза Учителю, поэтому решил сначала помыться, а потом искать встречи. Я и представить не мог, что...

— … — на какое-то время Чу Ваньнин просто лишился дара речи.

Кто из них мог такое себе представить?

Оба думали, что все пройдет чинно и благородно, в торжественной обстановке и без вторжения в личное пространство друг друга.

Разве сам Мо Жань не мечтал предстать перед Чу Ваньнином чистым и одетым в свои лучшие одежды?

И что в итоге?

Не только совершенно неподобающе, но и до обидного нелепо.

Не торжественно и серьезно, а недостойно и глупо.

И сейчас он не просто не одет в лучшие одежды, а стоит в чем мать родила.

Очень чистый, конечно. По крайней мере в этом его ожидания полностью совпали с реальностью.

Но сейчас он бы предпочел, чтобы его голое тело было прикрыто хотя бы грязной тряпицей.

— Учитель, на самом деле… на самом деле, я правда...

Мо Жань никогда не придавал слишком большого значения условностям, и причина его растерянности была совсем иной. Все эти пять лет, что Чу Ваньнин провел беспамятстве, для него они были не более, чем затянувшимся сном. Для Мо Жаня же это было более тысячи дней в ожидании, каждый из которых был выгравирован болью на его костях.

Захватившие его в этот момент противоречивые чувства по интенсивности и силе не шли ни в какое сравнение с тем, что испытывал Чу Ваньнин. Глаза Мо Жаня покраснели от подступающих слез, но он все же сумел взять под контроль бушующие эмоции.

— Так давно… я… мы... просто… не смел поверить. Думал, принял желаемое за действительное... обознался… я думал...

— …

В голове Чу Ваньнина словно жужжал целый рой разъяренных ос. Он совершенно не представлял, что тут можно сказать, и потребовалось время, чтобы он выдавил из себя:

— …Если ты не был уверен, то почему просто не спросил я это или нет? Зачем было молча ходить за мной?

— Я хотел спросить, – тихо ответил Мо Жань. — Но прошло целых пять лет… и тут, так вдруг… я увидел Учителя прямо перед собой… и я на самом деле... я почувствовал, что это все только мой сон…

Тоскуя по дому, чем ближе родной порог, становлюсь все более робок и не смею прохожих спросить[128.4].

В общем-то, именно этими словами можно было описать его чувства, когда он издали смотрел на знакомый силуэт.

За эти пять лет Мо Жань слишком часто видел похожие сны. Он боялся, что снова сходит с ума и в итоге проснется на залитой слезами подушке, а долгожданная встреча окажется не более, чем пустой мечтой.

Чу Ваньнин же был в полном замешательстве. Ему приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы сохранить отстраненный и безразличный вид, но после этих слов Мо Жаня его сердце утонуло в слезах, а в горле стало сухо как в пустыне.

— ...Разве сон может быть таким абсурдным?... — хрипло сказал он.

Услышав ответ Чу Ваньнина, Мо Жань сначала растерялся, но потом ему в голову пришла одна смелая мысль. Прикусив губу, он быстро обдумал ее, и в его глазах вспыхнули искорки жадного ожидания. На самом деле он не собирался заговаривать об этом при первой же встрече, однако, чуть поколебавшись, рассудил, что лучше воспользоваться моментом, пока Чу Ваньнин снова не выстроил вокруг себя высокую стену, которую потом будет очень сложно преодолеть.

Поэтому, после небольшой паузы, он сказал:

— …Учитель, возможно, вы уже не помните?

— Не помню что?

Глаза Мо Жаня потемнели и стали похожи на бездонные омуты:

— Когда-то вы сказали мне «слишком хороший сон не всегда будет правдой[128.5]»

— Это только потому, что… — начал было он, и замолк на полуслове, вдруг вспомнив, что именно эти слова были сказаны им на дне озера Цзиньчэн, когда он спас Мо Жаня. Тогда Чу Ваньнин чувствовал себя ужасно и совсем пал духом, поэтому произнес ту унылую фразу. Хотя это случилось очень давно, вопреки ожиданиям, сейчас он легко вспомнил ее.

Но откуда Мо Жань мог знать, что это он был тем человеком на озере Цзиньчэн? Неужели Ши Мэй все рассказал ему?

Чу Ваньнин поднял взгляд и увидел, что Мо Жань в упор смотрит на него. В эту секунду он вдруг прозрел и понял, что Мо Жань не знал наверняка, и сказал эти слова, чтобы увидеть его реакцию.

Мо Жань прошептал:

— Это и правда были вы, Учитель.

Чу Ваньнин: — …

Мо Жань поднял руку, и края раны на его груди разошлись еще сильнее. Не обращая внимания на кровотечение, он горько улыбнулся и сказал:

— Все эти года я думал о событиях из