Дикарка Жасмин - Бертрис Смолл

Блестящий шелк отливал яблочно-зеленым цветом, квадратный низкий лиф был расшит золотыми бабочками и маргаритками и украшен крохотными жемчужинами. Под верхней юбкой темнела нижняя из зеленого бархата с такой же вышивкой, как и на лифе. Широкие сверху рукава сужались книзу и были отделаны тонкими золотыми ленточками и золотыми кружевами на манжетах. Осиная талия и юбка в форме колокола все еще были в моде.

В свое время Скай сумела сшить себе и подходящее белье, и чулки, расшитые узорами в виде виноградной лозы, заказать бледно-зеленые туфли, которые также были частью ее свадебного наряда. По распоряжению госпожи Бонни изготовила розы из золотой материи, чтобы украсить волосы невесты.

— Ты наденешь мой жемчуг, — сказала Скай внучке, и на глазах у нее блеснули слезы.

Жасмин по очереди обняла бабушку и мать.

— Вы так ко мне добры, — сказала она.

— А расскажи, что было на тебе в день свадьбы с принцем Ямалом, — попросила Скай, и Жасмин наконец сняла подвенечное платье.

— О, меня нарядили, как статую, чтобы продемонстрировать богатство отца и оказать честь семье жениха, — ответила Жасмин и описала свой сверкающий алмазами наряд из красного шелка. — Но мне определенно больше нравится это платье. Индия, моя прошлая жизнь меркнут в моей памяти. Я — англичанка и горжусь этим.

Бонни, помогавшая Жасмин раздеться, внимательно слушала ее и заинтересовалась ее первым свадебным нарядом.

— Что же у вас было под всеми этими шелками, золотом и драгоценностями? — удивилась она. — Я любопытна, как сорока.

— А ничего, Бонни. — Глаза Жасмин озорно блеснули.

— Ничего? — разинула рот портниха. — Продолжайте, продолжайте, госпожа!

— Там тепло, Бонни. Теплее, чем ты можешь себе представить. В Индии люди мало надевают на себя одежд. Разве что на официальные приемы. Там не носят рубашек и другого нижнего белья, как здесь, в Англии, — ответила Жасмин.

— Боже мой! — воскликнула пораженная Бонни. Гардероб Жасмин был уже почти готов, и она собралась в Свон-Корт навестить Сибиллу. Сводная сестра умоляла ее приехать, чтобы показать ей свой новый дом. Свон-Корт произвел впечатление на Жасмин. Поместье не было большим, но весьма милым, с очаровательным озерцом, где плавали черные и белые лебеди. Вдовствующая мать Тома Ашбурна умерла три года назад, и дом захирел без хозяйки. Сибилла, обученная матерью, быстро привела все в порядок и теперь, в преддверии лета, наставляла садовника, как восстановить сады. Жасмин гостила у Ашбурнов, пока до свадьбы не осталась всего неделя и Рован Линдли не приехал за ней, чтобы отвезти домой, в Королевский Молверн.

— Через два дня и мы выедем вслед за тобой, — сообщила ей Сибилла. — Мы ведь будем ехать медленно. — Она лукаво улыбнулась сестре.

— Ты не ездишь верхом? А я не люблю карету: она такая медленная, и в ней так пыльно.

— Том не разрешает мне сидеть верхом… сейчас. — Лицо Сибиллы расплылось от радости, Секунду Жасмин во все глаза глядела на нее, а потом закричала:

— У тебя будет ребенок, Сибби! Правда? У тебя будет ребенок! А мама знает?

— Пока нет. — Сестры обнялись. — И ты не говори ей. Твоя свадьба тридцатого апреля, на следующий день мамин праздник. Пусть ей подарком будет новость о первом внуке. Родить я должна в середине осени. Мне кажется, я зачала в нашу брачную ночь. О! Я и тебе желаю того же, Жасмин. Я так счастлива! Пожалуйста, будь счастлива и ты!

Скача на лошади по английским полям рядом с Рованом Линдли, Жасмин решила, что она на самом деле счастлива. Чувство внезапно нахлынуло на нее, и, бросив взгляд из-под ресниц на скачущего бок о бок рыжекудрого мужчину, она подумала, что, вероятно, сможет его полюбить. Ей было интересно, какое чувство испытывает к ней он. То, что он жаждал ее, маркиз и не скрывал, но Жасмин понимала — одного желания недостаточно и ей, и ему.

— О чем ты думаешь? О чем-нибудь серьезном? — спросил Рован.

— А как ты догадался? — улыбнулась его невеста.

— Ты морщишь лоб, когда о чем-нибудь размышляешь. И чем серьезнее предмет, тем глубже морщины, — объяснил он. Жасмин рассмеялась:

— Как тебе удалось так хорошо меня узнать за такое короткое время, Рован?

— Я наблюдаю за тобой. А мы уже знакомы почти год, Жасмин.

Ей сделалось стыдно, что сама она не могла похвастаться, что знает так же хорошо его. Отважившись, она спросила:

— Ты любишь меня, Рован Линдли?

— Да, Жасмин, люблю, — серьезно ответил он. — Я полюбил тебя с первого взгляда. Такой уж я есть. Том может подтвердить. Так было и с первой женой. Я увидел ее и влюбился.

— Нет, нет, — настаивала она. — Ты не можешь меня любить. Желать — да. Но любить? — Кобыла занервничала, почувствовав нервозность в голосе хозяйки, и Жасмин, успокаивая ее, похлопала по шее.

— Я люблю тебя, — твердо ответил маркиз. — А ты еще не любишь меня? Как бы я этого хотел!

Жасмин остановила лошадь, и он последовал ее примеру.

— Любить тебя? Да, мне кажется, я начинаю любить тебя, Рован.

В молчании они снова тронулись в путь. Дорога простиралась через зеленые холмы, усыпанные яркими весенними цветами, с веселящимися ягнятами, напоминавшими маленькие пушистые облачка. Где-то сзади громыхала карета семьи де Мариско, направлявшаяся в Королевский Молверн, а в ней Торамалли присматривала за вещами Жасмин. Девушка пустила Эбони в галоп. Ей почти так же хотелось нестись вперед, как и ее лошади. И за ними шаг в шаг поспевал гнедой жеребец Рована.

День, и с утра пасмурный, нахмурился еще больше. Поднялся ветер, и над горизонтом, и прямо над их головами беспорядочно неслись облака. Послышался раскат грома, и вдруг небо разверзлось, и на них крупными каплями хлынул дождь. Карета намного отстала. Пустив лошадей в галоп, молодые люди рванулись вперед. Насколько хватало глаз, вокруг не было никакого укрытия. Жасмин натянула на голову капюшон и сжалась под плащом. Они упорно скакали вперед, пока острые глаза Рована не заметили впереди небольшое строение, примостившееся слегка в стороне от дороги.

Домик был обитаем, из трубы поднималась тонкая струйка дымка. Рован указал на дом, и Жасмин, кивнув, направила к нему лошадь.

— Постоялый двор, — крикнул Рован, перекрывая шум дождя, когда они подъехали ближе, и махнул рукой в сторону вывески. — Нам везет!

"Роза и корона», — прочитала Жасмин, въезжая во двор. Спешившись, они отвели лошадей в небольшую конюшню, пристроенную к домику. В теплом полумраке они заметили лишь одно довольно старое животное.

— Сможешь расседлать Эбони сама или тебе помочь. Жасмин? — спросил маркиз.

— Я сумею сама о ней позаботиться, — ответила девушка, расстегивая подпругу под животом лошади. Потом отложила в сторону седло и, разыскав корм, засыпала в кормушку стойла. — Вот, девочка, ты и устроена, — ласково проговорила она животному и, похлопав лошадь, огляделась вокруг. — Чисто, и крыша не протекает, — отметила она.