Рижский бальзам на русскую душу - Дария Юрьева

Зал театра настороженно ждал, что ответит Диоген, но философ, оставаясь невозмутимым, хранил молчание. Лежа в бочке и подперев лицо о выставленную руку, он мерно кивал головой, мысленно подсмеиваясь над говоруном, как бы говоря:

– Говори, мол, говори.

Зрители, поняв намерения лежащего философа, ведущего себя, как актер, заулыбались.

– Мировой судья, огласите решение,– предложила Фемида.

Мировой судья подвинулся к кафедре и, не задумываясь, прочел назревшее решение, к которому давно был готов.

– Сенат нарушил конституцию,– сказал он.– Необходимо удовлетворить иск истца, об отмене указа, восстановить пенсии, назначенные государством, и выплатить пенсионерам недополученные драхмы в течение трех месяцев.

– Ответчику предлагается сказать последнее слово,– сказала Фемида, требуя беспрекословного подчинения

Адвокат, нахмурившись, встал, собираясь с мыслями.

– Предложение мирового судьи выглядит странным,– недоуменно сказал он. – Мировой судья пребывает на государственном посту и получает оклад, полностью завися от сената. Ему следовало бы учитывать интересы вышестоящего органа. Когда в казне отсутствуют средства и ничего не остается, как снижать затраты, следует снижать зарплаты у населения. Когда этого мало, ничего не остается, как урезать пенсии у многочисленных пенсионеров. Не снижать же свои оклады! Я готов доказать, что каждый гражданин, выбранный в сенат, поступил бы аналогично. Никому не возбраняется рассуждать на кухне о чем угодно, но член правительства, обремененный властью, вынужден спасать страну. Другого не дано.

Он резко дернулся и пошел в зал доказывать народу свою правоту. Ответчик дошел только до первого ряда. Повскакавшие зрители, окружив его, стали громко выражать свои чувства, и, не особенно церемонясь, рвать на куски его одежду вместе с попадающими под руки частями тела. Вставшая перед ним женщина, размахивая руками, кричала:

– На моих руках две внучки, которые нуждаются в образовании, ставшим непомерно дорогим. Их необходимо поднять на ноги, а не гнать в чужие края на примитивные работы в поисках заработка. У меня каждый драхм на счету, а ты пытаешься доказать, что урезание пенсий является правильным решением.

Сбоку мертвой хваткой за адвоката вцепилась колеблющая на ветру седовласая женщина, готовая перемещаться с обидчиком в любую сторону, в какую бы ее не тянули.

– Я нахожусь в преклонном возрасте и нуждаюсь в лечении,– сбивчиво молвила она,– и, не ровен час, умру без медицинской помощи.

Выбежавшая из боковых проходов стража легко оттеснила беснующуюся толпу. Нескольких ударов по плечам и спинам беззащитных хватило, чтобы привести толпу в чувство. Воины могли поступить более жестоко и наказать граждан розгами и даже казнить наиболее строптивых, воспользовавшись, висящими на поясах, топориками. Пока особой необходимости в излишнем усмирении не было. Стоя в безопасности за спинами стражников ответчик в разорванной тоге с ссадинами на лице остался невозмутимым. Как ни в чем не бывало, он продолжал указывать разгневанным людям, что следует им делать и как надо себя вести.

– Образование никогда не являлось прибыльной статьей,– заявил он.– Пора повсеместно вводить платное обучение.

Кордон стражи отгородил людей от адвоката.

– Там кто-то жалуется, что бедные жители острова умирают без медицинской помощи,– обратился ответчик к стражам порядка.– Да зачем им умирать с медицинской помощью? Разве от этого им будет легче или дешевле?

Подавленная толпа, выжидающе, молчала.

– Что будем делать с нарушителями, создающими беспорядок?– спросил начальник стражи.– Схватить зачинщиков? Мы имеем власть над восставшими и можем наказать их. Лучше подавить сопротивление в самом зародыше, а не ждать, когда возгорится пламя.

– Я ничего предосудительного не нахожу в действиях бедноты,– ответил адвокат сената.– У нас демократическое общество. Каждый может выражать свое собственное мнение. За инакомыслие у нас не судят и не сажают за решетку. Женщины вправе высказаться. Пусть себе говорят. Только жить им придется не по понятиям, а по законам страны. Пока конституцию пишут не они, а сенат.

Рука Фемиды дрогнула. Весы пришли в движение и перекладина накренилась. Взоры зрителей переместились на нее, но комментария не последовало. Для вынесения окончательного приговора требовалась резолюция присяжных, состоящих из древнегреческих философов. При жизни, каждый из них, пусть не считался философом, сути, был им.

Зрители, сидящие в зале, подняли глаза, следя за опускающимся занавесом на сцене.

Оградившись от зрителей, древние греки начали заседание присяжных. Некоторые, находящиеся поближе к залу, развернулись. Часть присяжных передвинулась к центру, вместе со стульями. Диоген приблизился к членам заседания. В результате, образовался неровный круг, более похожий на эллипс, в котором все видели друг друга. Открыл собрание, выбранный председателем, Софокл, который выглядел, чинно и благородно.

– Перед нами стоит сложная задача,– сказал он,– мы должны решить ее, славя мощь свободного человека и не нарушая божественных законов.

– О чем мы говорим?– перебил его Аристофан, нервничая. – Каждый из нас способен говорить часами. Занимаясь риторикой, мы просидим до вечера. Я предлагаю сузить повестку дня, поскольку принятый указ – противозаконен. Намерения сената не вызывают сомнений.

Поэт торопил время и, поднявшись с места, трепетно продекламировал двустишие, создавая волны, подымающиеся в конце каждой строчки:

Философ Сократ, поднял руку, привлекая к себе внимание и, останавливая Аристофана, как разгоряченного коня, бросившегося, с места в карьер. Его взгляд переместился на аскета, лежащего в бочке. Мудрец, слывший мастером постановки наводящих вопросов, для отыскания истины, спросил:

– Диоген, интересно, что вы делали в стенах сената?

Диоген, знавший философа воочию, приготовился к диалогу. Он пошевелился, устраиваясь поудобнее. Находящиеся под ним доски, заскрипев, слабым стоном выразили неудовольствие. Обруч, намертво сжал их, сопротивляясь внешней нагрузке и желанию сделать из них ровный настил

– Меня пригласили ознакомиться с деятельностью высшего органа власти,– ответил аскет.– На острове отмечался массовый отъезд молодежи и трудового населения из страны, a сенат рассматривал проблему возможности выживания стареющего поколения в новых условиях. На утреннем заседании я выслушал большое количество выступлений, в которых обсуждался назревший вопрос. Депутаты и прежде участвовали в подобных дебатах и прениях на другие темы, но от их стараний жизнь народа не улучшилась. На вечернем заседании меня попросили выступить. Я согласился и покатился в бочке к кафедре. Что-то следовало делать. Вместо того, чтобы произносить пустые речи, я с тем же успехом, что делали и заседающие сенаторы, начал катать бочку взад и вперед на пятачке, благо свободного места было предостаточно. Когда шкипер, согнувшись ко мне, вторично попросил выступить, я продолжал вращаться в бочке, толкая ее взад и вперед.