Пружина для мышеловки - Александра Маринина

Едва переступив порог, Андрей наткнулся на острый взглядярких светлых глаз, которые оказались почему-то очень близко. В следующиймомент он сообразил, что кабинет главного врача был таким маленьким, что каждыйвходящий, не успев сделать и полшага, оказывался перед столом, за которым сиделпожилой мужчина в ослепительно белом халате.

Мусатов, привыкший к просторным и хорошо обставленнымофисам, до того растерялся, что вместо заготовленных фраз промямлил:

– Ой, здрасьте…

– Добрый день. Вы ко мне?

– Если вы главный врач – то к вам. Можно?

– Можно. Да вы присядьте,– хозяин кабинета указал настул, в который Андрей уже уперся коленями.– Слушаю вас.

Осторожно развернувшись, чтобы ничего не разгромить и неуронить в этой немыслимой тесноте, Мусатов присел на стул и тут жепочувствовал, как тот угрожающе зашатался.

– Моя фамилия Мусатов,– представился он.

– А имя?

– Андрей Константинович.

– Лев Яковлевич,– ответно представилсяглавврач.– Так я вас внимательно слушаю, Андрей Константинович. Какие увас проблемы?

– В вашей больнице находился на излечении Олег ПетровичЛичко, здесь же он и скончался много лет назад, в девяносто первом году. Ксожалению, свидетельство о его смерти утеряно. Я уже был в ЗАГСе, меняотправили к вам за справкой, на основании которой мне выпишут повторноесвидетельство. Что мне нужно сделать, чтобы получить дубликат справки о смерти?

Андрею показалось, что при упоминании фамилии Личко что-тонеуловимо изменилось в лице доктора Юркунса. Или только показалось?

– Только одно: вы должны доказать, что имеете право наполучение этого документа. После этого дубликат вам выпишут в течение получаса.Архив сегодня открыт, так что сложностей не будет. Итак?

Андрей молча протянул главврачу папку с заготовленнымидокументами. Лев Яковлевич читал каждую бумажку так долго, словно текст былнаписан по меньшей мере иероглифами. Наконец он поднял голову и выстрелил вАндрея ярким залпом из своих светлых пронзительных глаз.

– Правильно ли я понял из представленных документов, что выявляетесь сыном Олега Петровича Личко?

– Да, правильно.

– И судя по тому, что ни вы, ни ваша матушка сюда никогда неприезжали…

– Да, верно. До семнадцати лет я вообще не знал, что мойродной, или как теперь принято говорить, биологический отец находится впсихиатрической больнице.

– Позвольте полюбопытствовать, а что вы о нем думали? Гдеон, по-вашему, находился? Вам рассказывали, что он летчик-испытатель игероически погиб при выполнении государственного задания?

Ну вот, со скукой подумал Мусатов, сейчас начнется лекция отом, что не знает только тот, кто не хочет знать, и как нехорошо бросатьбольного отца и ни разу его не навестить.

– Мне говорили, что я рожден вне законного брака и никакихсведений о моем отце мама не имеет. До определенного момента мама даже имениего не называла. То есть до девяти лет у меня было отчество «Олегович», нофамилии отца я не знал, потом меня официально усыновили и я стал«Константиновичем».

– И когда же, позвольте узнать, наступил этот «определенныймомент»?

– Когда мне было семнадцать лет. Я случайно нашелсвидетельство о разводе матери с Олегом Петровичем Личко. Послушайте, ЛевЯковлевич, я догадываюсь, что вы собираетесь мне сказать. С тех пор прошлотринадцать лет, Олег Петрович Личко, возможно, был еще жив, когда я узнал о егосуществовании, но я не пытался его увидеть, навестить в больнице…

– Голубчик вы мой, Андрей Константинович,– рассмеялсяЮркунс,– да вы посмотрите на меня! Вы видите, сколько мне лет? Если невидите, то я вам сам скажу: семьдесят восемь. В этом году исполняется ровнопятьдесят пять лет, как я в психиатрии. Неужели вы думаете, что мне нужнообъяснять подобные вещи? Да ни боже мой! Быть сыном человека, которомувыставлен серьезный диагноз из нашей сферы – мало приятного, а уж быть сыномубийцы – и того хуже. Тем более вы этого маньяка-убийцу не помните, вы ведьбыли совсем крохой, когда он исчез из вашей жизни. Он вас не растил, невоспитывал, не водил вас в зоопарк и не брал с собой на рыбалку, не делалвместе с вами ваш первый скворечник и не ругал за первую «двойку» по поведению.Я все это прекрасно понимаю, и у меня и в мыслях не было читать вам мораль. Уменя к вам только два вопроса. Вы позволите?

– Конечно,– кивнул Андрей, расслабившись.

Ну вот, лекция на морально-этические темы отменяется, ужехорошо. И этот Лев Яковлевич Юркунс, судя по всему, не сомневается в том, чтоАндрей Мусатов – сын Олега Петровича Личко и имеет полное право на получениедубликата свидетельства о смерти. Тоже хорошо. Архив сегодня открыт, и этопросто прекрасно. Можно считать, что сегодня ему, Андрею Мусатову, повезло, апотому вполне можно ответить на любые вопросы главврача, даже если их будет недва, а больше.

– Вопрос первый: зачем вам свидетельство о смерти? Возникливопросы с наследством?

– Да бог с вами!– Андрей искренне расхохотался.–Я оформляю визу в США, меня посылают на пять месяцев на стажировку…

– Все-все-все, можете не продолжать,– замахал рукамиЮркунс.– Вся эта кухня мне прекрасно известна. Множество моих коллегвыезжало в Штаты как по частным приглашениям, так и по деловым, и каждый разначиналась эта безумная морока. От одного из них потребовали свидетельство оразводе с первой женой, с которой он к тому времени уже лет двадцать не жил инаходился в четвертом браке. Они чего только не придумают, лишь бы визу недать, все боятся, что население нашей страны поголовно может эмигрировать в ихамериканский рай. А вы дважды меняли фамилию, так что кажетесь имподозрительным. Тогда мой второй вопрос: как вы пережили тот факт, что ваш отецоказался убийцей-шизофреником?

– Тяжело,– признался Андрей.– Хорошо, что мы втот момент переезжали на новую квартиру, это здорово отвлекло, да и мама сКостей все время были рядом. Но все равно было тяжело.

– Вы очень страдали?

– Я?– Андрей задумался.– Нет, если честно, то неочень. Я, правда, не знаю, что такое «очень страдать». Мне долгое времяказалось, что я какой-то грязный, мама даже обратила внимание, что я стал потри раза в день мыться в душе и торчал в ванной подолгу. Знаете, какое-тостранное ощущение грязи на коже, как будто я родился в клоаке и за все эти годытак и не отмылся. Но потом это прошло.

– Это, голубчик мой Андрей Константинович, как раз иназывается «очень страдать». У вас начинался невроз. Хорошо, что рядом с вамиоказались ваши близкие, которые не допустили до беды. Чем занимается вашаматушка?

– Педагог, преподает в школе английский язык и литературу.Теперь, правда, это уже гимназия.

– А ваш приемный отец?