Игра в чужую жизнь - Лана Серова

Меня зовут Элизабет Морисон. И это мое ненастоящее имя. Моя история начинается с сегодняшнего дня. С того самого дня, как мне навязали эту новую жизнь. С того самого дня, как меня, настоящую меня, вычеркнули, похоронив в закрытом гробу мешок с камнями.

Это страшно. Безумно страшно осознавать, что тебя больше не существует на этом свете. Сначала я противилась, отказывалась от чужой жизни. Я закатывала истерики, требуя от своего спасителя найти иной выход. Я думала, что сойду с ума, притворяясь той, кем я не являюсь. Мистер Ньюман заверял меня, что весь этот маскарад ради моей же безопасности, что только тогда у меня будет шанс выжить. Шанс, которого не было у моих родителей.

Стоило лишь подумать о самых дорогих мне людях, как я тут же замолкала. Я была готова на все. Все для меня блекло на фоне разрывающей боли в груди от потери родителей. Я не верила. До сих пор не могла поверить в то, что это правда. Что больше не будет наших теплых домашних вечеров, что я больше не услышу папино «принцесса»… Никогда не смогу прижаться к нему, вдохнуть такой родной и любимый, только ему свойственный запах. Мамочка… моя самая лучшая и такая понимающая. Неужели я больше никогда не увижу ее теплую улыбку? Их больше нет…

НЕТ! А я даже не могла с ними проститься по-настоящему. Даже этого была лишена. И сейчас осталась наедине со своей болью.

В первые дни после того кошмара я жила, как зомби. Не хотела ничего. Все было мне безразлично. Мистер Ньюман буквально силой заставлял меня питаться, но я не понимала. Зачем? Зачем это нужно? Сначала он жалел меня, ласково уговаривал, заставлял жить дальше. Потом в ход пошли угрозы, но и на них я не обращала внимания. Разве то, что я жива, вернет моих родителей? Разве это уменьшит боль?

Я была безучастна ко всему. Увидев себя однажды в зеркало, не узнала ту девушку. Бледная кожа, кошмарные мешки под глазами, но главное — худоба. Кожа обтягивала проступающие ребра, скулы. Огромные глаза, выделявшиеся на лице, были пусты. Для меня, той, что всегда с такой тщательностью следила за своей внешностью, это должно было стать потрясением. Но мне было плевать. Я с полнейшим равнодушием смотрела в зеркало, и внутри ничего не появлялось. Лишь пустота… безразличие… апатия…

Но однажды мистер Ньюман смог достучаться до меня. В тот день он молча зашел в отведенную мне комнату и стал собирать мои вещи. Я лежала, безучастно наблюдая за его действиями. Через несколько минут передо мной стояла сумка, вместившая все мои жалкие пожитки.

— Миранда, — встал он рядом с постелью, сложив руки на груди, — я хочу, чтобы ты покинула мой дом.

Впервые за эти полтора месяца я испытала подобие чувств. Вскинула на него непонимающий взгляд.

— Ты сама роешь себе могилу своим эгоизмом, — продолжал он, — если ты не хочешь принимать помощь, то можешь уехать прямо сейчас. Я тебя не держу.

Почувствовала, как во мне закрадывается страх. Я резко села на кровати, уткнувшись в колени. Меня начало трясти. Не могла поверить, что он может так поступить со мной. Я не узнала свой голос, настолько он был тонким и дрожащим.

— Но… куда мне идти?

Лишь сейчас я заметила, как бьется вена у него на виске, выдавая его эмоции.

— Решай сама, — его голос не дрогнул, — я дам тебе достаточно денег, чтобы уехать.

Воцарилась тишина. Я даже не заметила, как стала тихонько раскачиваться из стороны в сторону. Только сейчас стала понимать, что меня пугает эта неизвестность. С мистером Ньюманом я была в безопасности, но стоило лишь представить, что покину его, как мне хотелось кричать от страха.

Почувствовала, как кровать прогнулась под чужим весом. Через секунду рука мистера Ньюмана стала гладить меня по голове.

— Мири… — раздался его, снова ставший ласковым, голос, — конечно, я не брошу тебя.

Я не могла этого вынести. Уткнулась лицом в колени, пряча те чувства, что способны выдать меня. Слушала его успокаивающий голос и понимала, что он прав.

— Ты чувствуешь, Миранда. Я хотел лишь пробить ту стену, что ты возвела вокруг себя.

Я продолжала молчать, не в силах ответить ему хоть что-то.

— Я обязан защитить тебя. Твои родители доверили это мне, и я сделаю все, чтобы ты была в безопасности.

Только сейчас я смогла поднять голову и взглянуть на него. То, что увидела в его глазах, перевернуло что-то во мне. В них стояла боль и глубокая печаль. Этот мудрый пожилой мужчина едва сдерживал слезы.

— Их нет, Мири, но ты продолжаешь жить, — его рука стерла слезы с моей щеки. А я даже не заметила, что плачу, — они хотели для тебя новой жизни, девочка, и я дам ее тебе.

Секунда, и я уже уткнулась ему в грудь, захлебываясь слезами. Только сейчас я позволила себе сделать это после смерти родителей. Мистер Ньюман обнимал меня, и мне казалось, что он тоже дрожит. Я изливала ему свою боль и чувствовала, как во мне рассасывается тугой комок, оставляя после себя лишь тупую пустоту.

Элизабет Морисон. Новое имя, новая жизнь… еще один шанс. 

Элизабет

— Девушка, приехали!

Проснулась от того, что кто-то бесцеремонно тормошил меня за плечо. Я заснула. Надо мной возвышался водитель автобуса, обдавая своим противным дыханием. Еще немного, и меня вырвет прямо на его толстовку с эмблемой Техасских рейнджеров.

— Уберите, пожалуйста, руки, — сказала ему, стараясь дышать через нос.

Мужчина явно оскорбился, но руки убрал и отошел в сторону.

Я поднялась и медленно потянулась. Все тело болело от длительного пребывания на одном месте. Стала собирать свои вещи. На самом деле их было не так уж и много — небольшой чемодан на колесиках и две сумки.

Перекинув их через плечи, схватила чемодан и двинулась по салону к выходу. Автобус был пуст, правда, и изначально в нем было мало пассажиров. Три калеки, две чумы. Ну и я затесалась в эту компанию.

Как только вышла на улицу, удушающая жара сразу обволокла меня со всех сторон. Казалось, я попала в сауну. Убрала прилипшие волосы с лица и, поставив чемодан, осмотрелась.

Мне хотелось простонать в голос, что я и сделала. Я находилась на вокзале. Как сказал мистер Ньюман, здесь меня встретят. Но никаких признаков машины или ожидающего меня человека не было и в помине.

Чем дольше стояла посреди вокзала, тем ниже опускалось мое настроение. Сама станция представляла собой одноэтажное покосившееся здание. Казалось, все вымерли. Не было ни одной живой души. Лишь какой-то жирный пес валялся у двери, при моем появлении лениво приподнявший свою морду. Осмотрев меня и не увидев ничего для себя интересного, он снова опустил голову на передние лапы.