Когда был Лютер маленький, с кудрявой головой... - Андрей Дубровский

– Тучные нивы науки, – вовремя вспомнил Лютер случайно когда-то виденный им учебник для старших классов крестьянской школы. И совсем глубоко втайне (чтобы на этот раз крестьянская смекалка оказалась бессильной) он порадовался, что хоть кабинетные учёные, написавшие учебник, не знают, что тучные нивы вспахивать нельзя, но крестьяне не знают, что такое эти самые тучные нивы.

– Вот! Точно! – радостно завращал зерцалами и широко заулыбался предводитель, а за ним и все остальные.

Тогда Лютер принялся ходить по комнате (он всегда так делал, когда слегка волновался) и мягко укорять ходоков, увещевать их вообще никого не резать, и крепко-накрепко запомнить: родителей да правителей не выбирают. Те же, кто бунтует против издревле заведенных обычаев – восстают против самого Господа.

Крепко задумались крестьяне и смущённые покинули дом Лютера. На прощание обещали исправиться и сдержали своё обещание: стали проигрывать сражения и, в конце концов, вовсе усмирились. С тех пор оставшиеся в живых крестьяне твёрдо помнили заветы Лютера и более не бунтовали.

Лютер же после ухода гостей сел за письменный стол и принялся писать свою знаменитую статью «Против кровопийц и мятежников-крестьян». В ней говорилось о том, что крестьянство является классом консервативным, и через это может стать опорой для всех контрреформаторских сил, для тех, кто заинтересован в удушении молодого протестантского государства. А посему архиважной задачей является объединение под знаменем протестантизма всех прогрессивных сил для того, чтобы дать отпор мятежникам. Статья завершалась пламенным призывом «повесить, непременно повесить как можно больше крестьян, да попов папских – зловредных подстрекателей».

«Да, непростые то были времена, но уже занималась заря нового мира, и не за горами было светлое будущее», – добавляла сестра Лютера, любившая рассказывать спустя много лет это семейное предание.

Мартину Лютеру очень нравились рыцарские поединки. Но отличаясь от консервативных монархов и косных феодалов прогрессивностью взглядов и пытливостью ума, вождь мирового протестантизма прославился введением в поединки множества новшеств. Раньше как было: съедутся рыцари на турнир и начинают дубасить друг друга с вариациями, которые ко временам Лютера порядком уже наскучили публике, успевшей за столь долгое время выучить все эти незамысловатые сценарии наизусть.

Лютер стал вводить свои нововведения постепенно, как и подобает любому мудрому вождю, стремящемуся остаться в веках. Сначала он заставил благородных рыцарей сражаться с толпой простолюдинов. Но Лютер понимал, что нужны революционные идеи, которые позволят разорвать оковы традиционных схем.

И тогда на песок турнирной арены, обильно политый рыцарской, а впоследствии и простолюдинной кровью, вышли хитроумные механизмы. В первом такого рода поединке отважный рыцарь сражался с шагающим механическим пианино. Следующие схватки, которые становились одна интереснее другой, происходили с участием более совершенных машин. Рыцари бились с роботами, страдающими отклонениями в микросхемах, и от этого свирепыми более обычного, схватывались насмерть с роботами, порождавшими из нутра своего других роботов. Естественным развитием темы был бой рыцаря в паре с самосвалом против рыцаря, поддержанного асфальтоукладчиком.

Апофеозом обновлённых рыцарских турниров был поединок турбулентного потока, получившего «двойку» по арифметике, с теоремой Пифагора, выигравшей гонки на велосипедах.

Один раз Лютер милостиво изволил лично принять участие в одном из поединков, сражаясь с ехидной – экзотическим зверем, привезённым из южных морей. До сих пор благодарные потомки помнят тот эпохальный поединок, когда человек наконец-то победил маленького зверька. И это был великий человек.

Все знают, что Мартин Лютер был в Испании ещё во времена своей студенческой молодости. Но мало кто знает, что Лютер посетил Испанию уже после изобретения им протестантизма. Инкогнито, конечно же. И не ради праздного любопытства он ездил в этот оплот католицизма, но хотел вождь всех протестантов разузнать, готовы ли испанские трудящиеся свергнуть вековое иго католической церкви, способны ли воспринять прогрессивное учение протестантизма.

Выучив галисийское наречие испанского языка и переодевшись в португальского матроса, он нанялся на шведский корабль, плывший в Севилью с грузом жёлтых полосок, нашитых крест-накрест на синие ткани. Прибыв на место, он направился в ближайшее средоточие местного пролетариата – в портовый трактир, дабы разузнать настроения испанского рабочего класса.

Несколько часов спустя, после смешивания мадеры с хересом, шлифования портвейном, после драки с моряками с генуэзской боевой галеры, после знакомства с андалузской красоткой – работницей красного фонаря и ложа, он установил, что, в принципе, когда-нибудь, в необозримом будущем, возможно, вследствие великих потрясений, ныне несознательные испанские трудящиеся массы с радостью примут прогрессивное учение протестантизма, свергнут власть короля и католической церкви и построят у себя протестантское государство. Но сейчас им, в принципе, и так хорошо: жизнь стабильна, вино дёшево, а над всей Испанией безоблачное небо.

Кстати, относительно безоблачного неба над Испанией был у Лютера один вопрос, на который сам он не мог ответить. Над всей Испанией, и впрямь, постоянно светило солнце, лишь изредка закрываемое случайной тучкой, но местные метеосводки упорно твердили, что страна пребывает в перманентной власти циклона, нещадно поливающего всю территорию королевства дождём, а кое-где и побивающего её градом.

В один из этих прекрасных солнечных дней посчастливилось Лютеру познакомиться в Гибралтаре с одним учёным голландцем, прибывшем в метрополию для получения правильных учебников по истории для Лейденского университета. Этот голландец и объяснил Лютеру сей когнитивный диссонанс, учинившийся меж реальностью и метеосводками. Дело в том, что однажды испанский Гидрометцентр сообщил, что над всей Испанией безоблачное небо, и тут же прилетел с Канарских островов один не в меру ретивый генерал, устроил мясорубку, изобрёл «Фалангу» и пятую колонну, назвался каудильо и правил долго и счастливо, и умер в один день. В общем, своеобразный был персонаж местной истории.

С тех пор, опасаясь очередных пассионариев с Канарских островов, король испанский строго-настрого запретил метеорологам широковещать народу о ясных погодах и безоблачных небесах и вообще повелел забыть о солнце в своих метеосводках. Пассионарии – они, конечно, пассионарны, рассудил мудрый король, но летать с Канарских островов в ненастную погоду не любят, как и ординарные подданные.

После этого указа путчи в Испанском королевстве более не случались, и уже даже старожилы не могли их припомнить (хотя, что в этом удивительного: старожилы никогда ничего не могут припомнить, и, кажется, сугубо для этой функции они и были созданы Господом).

Лютер же из всего этого сделал вывод, что средства массовой информации представляют собой невиданную и ещё никем вполне не осознанную силу, и решил взять её на вооружение.