Эдди Рознер: шмаляем джаз, холера ясна! - Дмитрий Георгиевич Драгилев

прекращался и в полночь. Казалось, что огромный пожар бушует где-то или загадочное космическое пламя приблизилось к Земле. Старожилы встревожились, трактуя новость как плохой знак. Теплый и погожий март сменился апрельским ненастьем – пошли вереницы дождей. А в мае случились заморозки и январское полярное шоу повторилось.

Плохие новости не заставили себя ждать. В марте Австрия была проглочена «тысячелетним рейхом». Осенью Европу ждали новые потрясения: погромная «хрустальная» ночь сожженных синагог в Германии и мюнхенский сговор, отдавший Чехословакию на откуп немецким фашистам. Контуры новой Германии на карте континента всё больше напоминали ненасытную и страшную голову вепря, которая неуклонно росла в размерах.

Однако для Ади новый год оказался счастливым, подарив большое турне.

В январе оркестр работал в Лилле, а потом предстояло играть во французской столице.

Рознер волновался. Слишком часто ему приходилось слышать, что парижан ничем не поразишь. Как после «Мулен Руж» и банановых юбочек Жозефины Бейкер в «Фоли Бержер», после выступлений гитариста Джанго Райнхардта и скрипача Стефана Грапелли в Hot Club de France зазвать их на выступления малоизвестного оркестра?

«Мы сделаем им Gesamtkunstwerk[13] не по Вагнеру, а по Рознеру. Будет не хуже, чем на Бродвее!» – думал Ади.

Всё вышло как нельзя лучше: выступления бэнда произвели на публику огромное впечатление. Какими бы искушенными ни были французы, изобретательность и тщательность в исполнении номеров, которую предлагали Ади и его команда, пришлись слушателям по душе. Аранжировки подготовил Фад Кандрикс. А музыканты в костюмах «с иголочки» во главе с дирижером в белом фраке не только играли, но и участвовали в динамичной пантомиме, которой, по отзыву Дариуша Михальского, могли бы позавидовать лучшие мастера польского ревю тех лет.

Особенно запомнилось зрителям шоу, которое демонстрировал оркестр, исполняя эллингтоновский «Караван». Здесь всё было продумано до мелочей – не только музыка, но также сценография, дополнительный реквизит, «верблюд», двигавшийся по сцене, увеличиваясь в размерах. Желтый свет должен был создавать ощущение песчаной пустыни. Отдельный прожектор предназначался для «верблюжьей шкуры», под которой играл оркестр.

Весной Рознеру рукоплескал Париж – выступления в лучших концертных и кинозалах: Mari vaux, «Плейель»[14], в мюзик-холле ABC в очередь с такими звездами кино и эстрады, как Морис Шевалье, Мари Дюба, Люсьен Бойе… На афишах имя Рознера соседствовало с именами Даниэля Дарье, Мистингетт, Фернанделя.

Апогеем парижских гастролей стала возможность записаться на пластинки. По некоторым сведениям, продюсеры парижской «Колумбии» объявили о своей готовности выпустить диски оркестра при одном условии: польских музыкантов хотя бы частично должны были заменить местные – французы, бельгийцы, голландцы… Проблема состояла не в качестве игры, а в требованиях профсоюза. Пришлось согласиться. В результате Ади и его бэнд наиграли пять пластинок с десятью композициями, из которых четыре диска увидели свет.

Какое прекрасное время! Турне по югу Франции и в Монако, выступления в шикарных местах – Лазурный берег, Монпелье, Монте-Карло.

Можно себе представить, как Рознер шел по набережной Ниццы в сторону Старого города. По левую руку – отели, виллы и жилые дома. Впрочем, дома ли это? Какая-то сказочная декорация, киноидиллия в павильоне. Антуража в избытке. Округлые башенки и эркеры, маркизы и решетчатые ограды, балюстрады, балконы и лепнина на фоне южных растений. А яхты, бросающие якоря в бухте Ангелов! Посетив знаменитый цветочно-фруктовый рынок, отделенный от порта цепью низких зданий, Ади выходил на площадь Юстиции и, сев за столик в одном из кафе, заказывал коньяк…

Прощай, Ади…

После жаркого июня в Монако наметился Амстердам, а за ним – возможность скандинавско-балтийских гастролей. Барабанщик ван Клиф, фламандец с еврейскими корнями, настолько понравился Рознеру, что Ади позволил ему привести с собой целую когорту соотечественников, которые полностью заменили польских музыкантов. В маркетинговых целях оркестр уже в январе решили рекламировать как американский.

Ади изменил последнюю букву своего имени – с i на y. Такая транскрипция в английском прочтении давала единственно возможный результат – Эди. Теперь «американизированы» были фамилии и имена оркестрантов. Так, саксофонист Тони Хельвег стал Тони Эльманом, а его коллега Аб Струик – Бертом Стритхэмом. Контрабасист Яаап Сайет превратился в Джима Сэйета, а сам Морис ван Клиф – в Вэнклива… Отдельным номером в шоу-программе бэнда фигурировал танцевальный дуэт Кохрейн Систерс. Америка и другим путем напомнила о себе: сестра Эрна из Нью-Йорка прислала Эди гарантийный лист на эмиграцию в США. Однако прерывать турне Рознер не решился.

Бабье лето оркестр встретил в Дании: 16 сентября – выступление в Копенгагене, через десять дней – в Аальборге. Из Дании путь лежал в Латвию, на балтийское побережье.

Конечно, в Прибалтику лучше ехать в дни летнего солнцеворота. Ни архитектурой, ни температурой морской воды Рижское взморье не могло соперничать с Ниццей. Но климат и антураж это еще не всё, была у Риги и Юрмалы другая гордость – эстрадная достопримечательность: «король танго» Оскар Строк. Незримое присутствие Строка, блестящего композитора и пианиста, чувствовалось даже тогда, когда сам маэстро не концертировал. Так, 20 июля в приморском дансинге-кабаре «Корсо» состоялся бенефис дирижера Герберта Шмидта (Шмита), тесно сотрудничавшего с «королем танго» еще в начале 30-х. В бенефисе принял участие давнишний протеже Строка и непременный интерпретатор его танго Петр Лещенко. «Известный исполнитель цыганских песен» – подчеркнули в прессе, напомнив, что Шмидт без малого двадцать лет руководит «кабаретными оркестрами» и Лещенко начинал «вместе с ним свою артистическую карьеру». За бенефисом в «Корсо» последовало сольное выступление Лещенко в Кемери – «под гитару и оркестр».

В тот же летний день в другом дансинге-кабаре – «Лидо» гостила польская певица Ольга Каменская, известная исполнением русских романсов и вальса Ежи Рознера Za dawno, записанного на парижской «Колумбии». «Очень любит ваша публика всякого рода “глаза”, – поделилась она впечатлениями с корреспондентом русской газеты, – благо выбор их у меня очень велик. Пою я про всякие глаза, кроме, кажется, серых, – и публике одинаково нравятся “Черные глаза”, «Голубые глаза”, «Зеленые глаза”. Быть может, некоторую роль играет тут и “местный патриотизм” – ведь не секрет, что творцом всех этих глаз является ваш же рижский композитор Оскар Строк…»

Летний сезон на Рижском взморье всегда привлекал самых разных артистов, местных и заезжих, возможностью ангажементов. Итак, летом на побережье публику потчевали и баловали всевозможными развлечениями. Но август плавно перетек в сентябрь, и оркестр Герберта Шмидта перебрался в рижскую «Альгамбру». Именно в этом заведении в течение четырех осенних недель «штатному оркестру» Шмидта составил нешуточную конкуренцию зарубежный гастролер по имени Эди Рознер.

Реклама выступлений