Redrum 2018-2019 - Юлия Саймоназари

и здесь орбиту загадили.

— Джо, — произносит Григорий, — это не человеческий зонд.

— Тем лучше, — снова улыбается Антон.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Шлюзовая камера состоит из двух отсеков, Антон влетает в первый, где хранятся скафандры и оборудование. Новые «Орланы» максимально удобны — легко забраться внутрь со спины, через открытый ранец, в котором находится запас кислорода и батареи, и закрыть его за спиной, как люк. Скафандр — это небольшой космический корабль, автономный и почти универсальный, с собственным запасом кислорода и электричества, системой фильтрации воздуха, удаления отходов, компенсации давления, в последней модели усиленный легкой и прочной экзоскелетной конструкцией. Одевшись, Антон перемещается дальше, теперь он в тесном пространстве отсека экипажа. Свободного места здесь нет. Загадочный зонд ждет снаружи, в открытом космосе, за тесным круглым люком. Отсек забирает остатки воздуха и давления, скафандр напружинивается, внешний люк отсека ползет в сторону. Осторожно, точно крот из норы, Антон выбирается в безвоздушную орбитальную ночь.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

— А он совсем небольшой, тебе видно? — спрашивает по рации Антон.

— Видно, — отвечает Григорий.

Антон медленно перебирается вдоль обшивки. Изображение на экране дергается, в ярком пятне его фонаря плывут белые бока станции и мелькают его огромные толстолапые перчатки. Затем начинаются помехи.

— Такой, пожалуй, и в шлюзовое пролезет, — говорит Антон, — закон моря — что найду, все мое… гермокамере…стим. Там и разберемся… такое. Что…

— Повтори.

—.. смотри какой… а ты… авляешь…

Помехи становятся сильней, изображение покрывается черно-белой цифровой патиной. Григорий проверяет телеметрию скафандра и прижимает микрофон к губам:

— Назад, Джо, высокий уровень радиации, срочно возвращайся, как понял?

Антон не отвечает, цифры датчиков подскакивают до запредельных значений и оседают к нулю. Пульс, давление, температура. В живых остается только один индикатор — расстояние от станции до скафандра Антона. Показатель растет с ускорением. На белом фоне бегут синие метры: 7,2… 9,8…

На мгновение рябь проходит, и Григорий видит на экране золоченый зонд, сидящий на белой обшивке удаляющейся станции, он как жирная блестящая муха на запотевшей молочной бутылке. А на его квадратной спине дрожит черное круглое пятно в слепящей белой окантовке, будто засветка на пленке. По экрану скачут разноцветные полосы, он меркнет.

15,6… 24,1…

— Джо, ответь.

Каждые пятьдесят метров удаления от станции сопровождает короткий низкий звук — «плам».

— Джо?

Тишина. Григорий поправляет наушники. Плам.

— Джо, ты меня слышишь?

Плам. Сто пятьдесят метров. Цифры бегут, десятые доли сливаются в растрепанную синюю кляксу.

— Твою мать, Джо! Прием!

Наушники хрипят неразборчивым криком, он прижимает их к голове.

— Джо, дуй назад!

Тишина, словно вата, забивается в уши, синие цифры мельтешат перед глазами, бьют в лоб своей абсурдностью, волнами накатывает звук: плам… плам… плам… плам… плам… Григорий медленно снимает наушники и с ужасом смотрит на расстояние. Так далеко его передатчик не достанет. Рука не достанет. Ничто не достанет.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

«Космический аппарат неизвестной конструкции совершил жесткую посадку на поверхность станции в районе большого топливного бака ВБ-3. Бортинженер Антон Калядин произвел выход в открытый космос для выяснения обстоятельств и визуального осмотра. Во время выхода связь с ним прервалась. Текущее местонахождение Калядина с тех пор не известно. Одновременно с этим упало давление топлива в ВБ-3».

«Неверный код сообщения».

— Что за… — бормочет Григорий.

Мысли на мгновение путаются, по спине ползет неприятный холодок, он проверяет сообщение и пытается отправить еще раз — снова нет.

«Да черт бы вас, просто напишите, что с сыном».

Он сжимает кулаки и стискивает зубы, восстанавливает дыхание.

Он должен собраться.

Принять решение.

Подготовка к выходу в открытый космос занимает чуть больше обычного — Григорий выбирает оружие. Останавливается на ТП-82, трехствольном охотничьем пистолете из своего аварийного комплекта на случай неудачной посадки. От него пахнет оружейным маслом и лакированным деревом, и детскими воспоминаниями, когда отец первый раз взял на охоту. Он мечтал повторить это с собственным сыном, с Олегом. Вдруг ему кажется, что все это страшная глупость. Станция, полет, Марс, миссия, человечество, исчезновение Антона. Это все дурацкий сон, альтернативная реальность. Его дыхание становится неровным, пульс учащается, движения теряют точность. Кроме пистолета, он берет телескопический крюк и комплект ручных инструментов. Забирается в скафандр, со второго раза застегивает ранец, плывет в шлюз.

Показатели в норме, в одном из карманов талисман — старый советский пятачок; отец клал его под пятку перед экзаменом; когда вернется — отдаст сыну. На удачу.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Пятна света то и дело соскальзывают в космос, как в пропасть. Григорий осторожно перемещается вдоль станции, разжевывая таблетку с препаратом от декомпрессии. Температура в тени Марса всего на четыре градуса выше абсолютного нуля. Оружие, скорее всего, разрушится после первого выстрела, но этого единственного выстрела должно быть достаточно. Заряда дроби не переживет ни один космический аппарат, что-нибудь обязательно сломается в его хрупком искусственном организме.

При выходе в космос космонавт обязательно пристегивается к станции специальным тросом, страховочным фалом. Григорий находит крепление Антона. Красная толстая нить опущена в омут слишком глубоко и слишком легко тянется. Оборвана. Григорий глотает подкативший к горлу комок — не сейчас, нельзя.

В пятне света появляется чужой зонд, действительно небольшой, если сравнивать с сегментом солнечной панели, размером с ручную газонокосилку. До него несколько метров, можно рассмотреть: золотистый ящик, но без характерных солнечных батарей и с непривычными треугольными антеннами. Если это, конечно, антенны.

Григорий не рискует подбираться ближе. На конце его телескопической палки находится небольшая управляемая лапка. Он закрепляет пистолет рядом с ней. Отдача от выстрела направит оружие в обратную сторону, и телескопическая штанга компенсирует такое движение.

Григорий осматривается, проверяет крепление фала. Выбирает безопасное место для выстрела и, упершись ногами в один из поручней, разворачивается к зонду. Все происходит медленно и неуклюже, как у осы в черничном варенье. Холод космической ночи не позволяет шевелиться быстрее, при такой температуре смазка суставов скафандра приобретает избыточную вязкость. Пистолет ползет в темноту. Удаляясь, он становится меньше и бледнеет, и вдруг что-то меняется на поверхности зонда. Яркая вспышка между ним и обшивкой станции, зонд поднимается и, покачиваясь на корректирующих двигателях, неторопливо устремляется прочь. Григорий облизывает пересохшие губы и направляет пистолет выше — так даже лучше, так выстрел точно не повредит станцию, — поворачивает рукоятку. Бесшумная яркая вспышка, палка вырывается