Чёртовы свечи - Александр Ступин

— Как это?

— Ты в игры компьютерные играешь, выделяешь объект и переносишь его…

— А разве в жизни так можно?

— Мы ещё вчера кнопочному телефону удивлялись, а сегодня в карманах мини-компьютеры лежат. Откуда люди получили такие знания? От кого?

— Я думала, тут приключения будут, фантастика, а это так просто и не так интересно.

— Им уже «не так интересно». Вот вам новое поколение, бабушка Мила… Мы ещё удивляемся, а для них это обыденностью стало.

— В 20-х годах из деревень поехали парни да девки в города. Работы-то мало было на селе, вот и решались свет посмотреть. Молодость. Большинство дальше околицы ведь и не выезжали. В город приехали, а там здания огромные, трамваи, машины… Шарахались от всего. А на заводы приходили, на стройки: шум, лязг, машины, огонь, станки, краны. Боялись всего. Пока привыкли, освоились — года прошли. Я вот на кладбище была у своих, шла по аллее и читала на плитах могильных даты: 1876–1970, 1881–1978, получается, по девяносто лет прожили, и много таких. А? Родились в XIX веке, со свечкой на столе, а умерли, когда телевизоры в каждом доме, холодильники, космические полёты.

— А что было с вашим отцом в дальнейшем?

— Что было, всё расскажу, ничего не утаю, а сейчас поздно уж… Отложим. Дальше ещё много интересного будет…

И всё-таки мы слегка разочаровались, когда предположили, что страшная сила, которая была заложена в свечу, была предметом не таинственным, мистическим, а физическим. Колдуны, рыцари, драконы, замки, гномы, превращения были бы куда интереснее, чем шпионы, спецслужбы, убийства и тайны загадочных перемещений в пространстве. Проказы государства однообразны и серы. Другое дело — яркий мир сказки и приключений: вечные темы жизни и смерти, верхние и низшие миры, царства живых и царства мертвых. И все эти бесконечные сказочные истории подпитывали и будоражили наше воображение. Тысячи художников, писателей, сценаристов, режиссеров, актёров, возбуждённых своими фантазиями и меркантильными целями, «травили» нас своими иной раз дичайшими картинами и сценами из мира живых и мёртвых, мало понимая значение персонажей, фигур, стран и ландшафтов ино-миров.

Кто бы мог подумать, что даже дети, до сих пор играющие в «классы», не подозревают, что на самом деле — это серьёзная инициационная игра, цель которой — пройти через лабиринт и суметь из него вернуться. Играя в «классы», они символически спускаются в царство мёртвых и возвращаются на землю. Вспоминаю лекции по этнографии… (Или это из истории религий?)

Шли дни. Мы не торопились спускаться к бабушке Миле. Не то чтобы были очень заняты, не получалось. Одним вечером мы сидели на кухне и ужинали. Вечер, семейный ужин, тихий разговор, тепло и уютно. За окном дождь, то ровный, то волнами накатывающий на всё, что располагалось внизу, стоящее и бегущее. Он то прекращался ненадолго, но потом опять булькал, гудел, стучал. Осень. И вдруг звонок в дверь.

На пороге стояла бабушка Мила в мокром плаще, с зонтиком и портфелем. Она отдала мокрый зонтик мне, сняла плащ, а затем протиснулась между нами и проскользнула на кухню.

— Чай пьёте, ужинаете. Хорошо, хорошо.

Бабушка осмотрела мельком кухню, встала у окна и долго смотрела во двор. Всё происходило как в фильмах про шпионов.

— Что там? — спросила шёпотом Лиза.

— Где там? — переспросила бабушка Мила.

— За окном. Там кто-то есть?

Посмотрев на нас, соседка наша нахмурилась и села на стул. Отодвинув чашки, она поставила себе на колени портфель, открыла его и достала из него свёрточек из вощёной бумаги; стала его потихоньку разворачивать, разворачивать, разворачивать…

Мы перестали дышать, замерли и смотрели, как под гипнозом, на её руки. Когда все уголки были раздвинуты, нам удалось увидеть, что там было: маленький замусоленный кусочек, похожий на свечку.

— Это что?

— Это свеча?

— Это откуда?

Бабушка Мила смотрела на свечу как на сокровище: с восторгом и ужасом. Всё, о чём до сих пор она рассказывала, было занятно и не скучно. Может быть, малоправдоподобно, хотя мы обсуждали её рассказ и даже свои свечи убрали подальше, чем чёрт не шутит. Не верили, но свечи убрали.

— Да неужели свеча? И как она к вам попала?

— Сестра отдала. Я у сестры гостила. Говорит, вот, от отца осталось, храни. А мне страшно. Страшно самой-то. А вдруг это та самая свеча, из тех, что на границе нашли. Подожгу случайно и на тот свет улечу. Страшно.

— Но вы же сказали, что только переместиться можно куда-нибудь, — прошептала Лиза.

— И вовсе я такого не говорила. Это папенька твой меня интерпретировал, растолковал. А сама я знать не знаю, куда всё девалось. И мой папенька так и не выяснил. Догадки догадками, а результат-то нулевой. Не было ни людей, ни следов от них. Вестей тоже никто не подавал.

— А зачем вы её к нам принесли? Зажечь?

— Да не дай Бог. Мы же не знаем, что там в ней заряжено. Зажжём, и исчезнет то, что заложено. Может, я, может, кто из вас, а может, ещё кто-то.

— Я могу в университет сносить. Так, для пробы. Кусочек малюсенький отрежем и — в лабораторию, у меня там знакомые остались. Понимаете, никакая тайна не может, не должна лежать в платочке. Она требует разгадки. И если мы связаны с ней, с тайной этой, то нам и разгадывать. Это как в сюжете фильма «Джуманджи»: начал играть, закончи.

— Смеёшься, а вдруг произойдёт что-то, — засомневалась Лариса.

— Что-то не произойдёт. Понимаете, свечка — искусственно созданный продукт и, как всякий искусственный продукт, имеет сроки существования. Я думаю, что этот образец уже потерял свою «дьявольскую» силу, если вообще обладал таковой. Позвольте?

Я взял со стола кусочек свечи и поднёс его ближе к свету. Размером он был сантиметра четыре в длину и диаметром в сантиметр примерно. Цвет обычной парафиновой свечи, которую изваляли в чём-то грязном. В центре был малюсенький замусоленный хвостик фитиля.

— Старый кусочек свечки. По-моему, она вообще современная была. И не пахнет. Точно, парафин.

Я взял с полки нож и осторожно отрезал кусочек примерно с сантиметр, потом положил свечку в пустое блюдце, взял с полки спички и поджёг свечку. Никто не успел меня остановить. Свеча потрещала, а потом фитилёк выпрямился и поднялся. Пламя маленькое, но ровное зашаталось в центре свечки.

— И что ты сделал, окаянная твоя душа? — обречённо, глухим голосом произнесла бабушка Мила. — Гаси её скорей!

— Пожалуйста. Погашу.

Я взял чашку и накрыл свечку. Через полминуты я поднял чашку — свеча горела, только огонёк раскачался, как маятник.

— Воздуха много под чашкой, — успокоил я всех. Взял блюдце и подошёл к раковине, поставил его со свечкой на дно и открыл воду. Свечку залило водой. Через секунд 15 я закрыл кран и поднял блюдце, полное воды. Огонёк трещал, но горел.