Ингвар и Ольха - Юрий Никитин

– Ты не знаешь наших обычаев. Возможно, нашим женщинамэто нравится.

– Так ли?

В голосе Ингвара был яд. Сердясь на себя, чувствуянеправоту, она сказала с вызовом:

– Да. Ты не знаешь женщин.

– Так ли? Я знал их сотни.

– Девок, но не настоящих.

В голосе Ингвара насмешка перешла в недоверие, сомнение:

– Не знаю. Является чужой, хватает тебя без твоегосогласия… вовсе в темноте… накидывает мешок на голову или бросает поперек седлаи увозит в чужое племя. И там ты вынуждена жить с ним, ибо даже не знаешьобратно дороги!

Она возразила, хватаясь за последний довод, стараясь, чтобыголос звучал непреклонно:

– Чтобы это понять, надо быть женщиной!

Она чувствовала его вражду, раздражение. Да, онавоспользовалась нечестным приемом. И оба это понимали. Дыхание егоприблизилось, внезапно сильные руки схватили ее, она увидела в лунном свете егохищное лицо. Выступающие высокие и мощные скулы, тяжелые надбровные дуги, злыеглаза.

Его губы приблизились, она ударилась о его твердую грудь.Вскрикнуть не успела, его рот накрыл ее губы. Его губы были твердыми, грубыми,хищными. Он старается унизить ее, поняла она в страхе, оскорбить, втоптать вгрязь, потому что иначе не одержать верх, а для мужчины не быть униженнымженщиной важнее, чем победить в бою.

Ингвар в самом деле хотел унизить. Раз уж защищает такиеобычаи, то испытай их на своей шкуре. Тем более от проклятого киевскоговоеводы, самого ненавистного для древлян. Но едва грубо впился в ее нежныегубы, едва сжал так, что услышал хруст нежных косточек или хрящиков, какстранная волна окатила с головой, затопила, даже пол под ним качнулся, будтовнизу уже били тараном.

От ее губ по его телу прокатилось тепло. Он держал ее таккрепко, что вжал всю в себя, мягкую и нежную, от нее пахло чисто и беззащитно,губы были как разогретые на солнце спелые вишни. Она отталкивала его. Упершисьв грудь, кулаки ее были твердые, но Ингвар не чувствовал ничего, кроместранного жара в сердце, во всем теле.

Ольха в первый момент испытала такой ужас, что не могладвигаться. Но когда его хищный рот накрыл ее губы, она отчаянно забарахталась вего сильных руках или хотела забарахтаться, потому что от его твердых горячихгуб хлынула волна жара, прокатилась по спине, наполнила тело. Ноги ослабели, акулаки сами собой разжались, она упиралась в грудь воеводы ладонями. Илидержала их у него на груди.

Ингвар с огромным усилием, словно разрывая пудовые цепи,отстранился, дико взглянул в запрокинутое к нему лицо. В лунном свете оно былобледным, глаза темными, как лесные озера, а губы распухли и блестели. От неепахло цветами, а воздух в этой проклятой древлянской долине был одуряющим.

Не сумев сразу же отодвинуться и уйти, он ощутил, как егоруки, словно сами по себе, привлекли ее снова. Он наклонился и опять накрылгубами ее рот. На этот раз нежно, бережно, сам удивляясь себе и страшасьповредить ее, такую хрупкую и нежную. Одной рукой он придерживал ей голову,словно ребенка при купании, его пальцы задели ленты, и водопад волос рухнул наее плечи, накрыл другую руку, которой прижимал ее к себе за талию.

«Спаси меня боги, – мелькнуло у него в головепаническое. – Олег меня убьет, швырнет живьем в яму с голодными псами. Явсе испортил в самом начале. Древлян можно было бы взять без крови, а сейчас наее крик сбегутся стражи, начнется резня, безоружных дружинников перебьют прямов постелях!»

Ольха застыла, страшась шевельнуться. Ноги подкашивались, втеле была такая приятная слабость, даже истома, словно плавала в теплой водеродного лесного озера. Сердце стучало часто, жар опускался в низ живота, ногислабели еще больше. Он держал ее крепко, держал насильно, против ее воли, ноона чувствовала, что ее некогда сильная воля испарилась, как капля росы в огне.

Ингвар сам горел в этом огне, который прижимал к своейширокой груди. Ее губы стали еще слаще и нежнее, он чувствовал ее упругуюгрудь, все ее теплое податливое тело. Она была как воск в его горячих ладонях,что с готовностью принимает ту форму, которую возжелают руки.

От земли шли пряные запахи. Воздух был теплый, насыщенныйароматами душистого сена, клевера. Голова Ольхи кружилась все сильнее, телослабело. С последней искоркой воли она заставила себя ощутить собственные руки,уперлась Ингвару в грудь.

Ингвар уже не Ингвар, а что-то другое, пожирал ее запах, еетеплоту, ее сладость и нежность, но когда ощутил ее ладони, что слабоотталкивали, принудил себя опомниться, вынырнуть на поверхность. Он стоял насторожевой башне древлянской крепости и держал в объятиях злейшего врагаобъединения Новой Руси. А внизу справа и слева дожидались ее возвращения стражикрепости. А он был дурак и преступник.

Медленно освобождая ее из объятий, он судорожно пыталсяотыскать какие-то спасительные слова, но на языке вертелось такое, что лучшемолчать вовсе.

Ольха отстранилась наконец, ее темные без зрачков глазаобыскивали его угловатое лицо с горящими глазами. Ингвар отыскал свой голос,проговорил неуклюже:

– Как видишь, княгиня… это нехорошо, когда умыкают.

Она взглянула дико, повернулась и пропала в тени. Ингварслышал лишь частый скрип ступенек. Наконец затихло, вдали послышался мужскойголос, затем голос древлянской княгини.

Ингвар замер, чувствуя свое полнейшее бессилие. Сейчас самоевремя выместить ненависть к людям киевского князя.

Он стоял, прислонившись к столбу, ждал. Ночь была тихая,теплая, над головой шелестели огромные, как совы, летучие мыши. Не дождавшисьтревоги, потащил свое тело, из которого словно вынули все кости, вниз с башни.Во всем теле была слабость, а мысли серыми и мертвыми.

Только одно было живым: воспоминание о ее сладких податливыхгубах, ее запах. А пальцы подрагивали, все еще чувствуя ее нежное тело.

Почему он полагал, что она сплошь из тугих мускулов?

Утром воины древлян бродили с угрюмыми злыми лицами. Невыспались даже свободные от стражи, все чего-то ждали всю ночь, спаливполглаза. Русы, хоть и безоружные, держались увереннее. Бродили группками,громко смеялись. Пережив ночь, уже чувствовали себя победителями. Древлянескрипели зубами, воеводы едва удерживали их от стычек с пришельцами.

Когда запахи ухи, жареного мяса и птицы заполнили весь двор,гридни позвали на трапезу. Русичи отправились по-хозяйски. Кремень придержалсамых горячих из древлян, велел оставаться снаружи. Драки ни к чему, довольноодной искры для кровавого пира, но парням объяснил, что им доверено важнейшеедело. Надо присмотреть за стенами и воротами, для оставшихся в лесу самое времяпойти на приступ.

Ольха, стоя за косяком, наблюдала за русами. Хорошовооруженные, крепкие, как на подбор, каждый справится с двумя древлянскимивоинами. Даже без оружия выглядят чересчур опасными. Нужно избавиться от нихсегодня же. Самое позднее – накормить обедом и отправить. Вторая ночь, чует еесердце, не пройдет так мирно. Да и воеводы предупреждают, что молодежьстарается вызвать русов на ссору.