Ингвар и Ольха - Юрий Никитин

Посреди стола взгромоздили огромное расписное блюдо спахучим мясным супом из грудинки, рядом на широком подносе пузырились сокомжареные поросята – молочные, с коричневой корочкой, с запахом, что сшибал сног, нашпигованные чесноком и луком.

Принесли наконец уху, но Ингвар уже заметил блюдо с печенойрыбой. Назло древлянам, что из кожи лезут, дабы выказать богатство, он обеимируками подтянул к себе миску с рыбой.

Опрятные молодые отроки разложили по столу краюхисвежеиспеченного хлеба. Запах пошел сильный, дразнящий. Ингвар протянул руку кхлебу: все ждут, воевода начинает первым не только бой, как вдруг по всейпалате прошел едва слышный вздох.

Ингвар поднял глаза. По ступенькам из другого крыла теремагордо сходила Ольха. Ее сопровождали двое подростков. Ингвар в них безошибочноузнал ее младших братьев, похожи как две капли воды. Мальчишки одеты пышно, длядревлян пышно, но глаза Ингвара, как и всех в палате, были прикованы к княгине.

Она была в длинном платье, зауженном в поясе. Ингварневольно свел пальцы обеих рук, то ли хватая ее за горло, то ли примеряя,сойдутся ли пальцы, если сомкнуть их на ее поясе. Грудь ее была высока, нокисти рук тонкие, пальцы длинные и нежные. Такие меч не удержат, подумалИнгвар, стараясь настроить себя на злую струну. Ей бы вышивать на пяльцах,подбирать изысканный узор из золотых нитей!

Волосы все так же свободно падали на спину, но теперь ихперехватывали цветные ленты, украшенные перлами, речным жемчугом.

Древляне как один встали, склонились в поясном поклоне.Несколько воинов Ингвара тоже невольно поднялись, княгиня выглядела истиннойповелительницей. Ингвар грохнул о стол кулаком так, что посуда подскочила. Русыпоспешно сели.

Ольха бросила на него недобрый взгляд. К ней подскочилгридень, она бросила коротко несколько слов. Гридень поклонился, заспешил кИнгвару.

– Княгиня приглашает к ее столу. За обедом можно ипоговорить о планах Олега.

– Князя Олега.

Гридень сказал нехотя:

– Князя Олега.

– Великого князя Олега, – сказал Ингвар с нажимом.

Его сердце колотилось, зашел далековато. Гриденьзаколебался, буркнул:

– Вашего великого князя Олега.

Ингвар сделал вид, что не заметил уточнения. Искушать судьбучересчур глупо и опасно, и так видно, что войны здесь не желают. Он неспешноподнялся, расправил широкие плечи. Он чувствовал на себе взгляды всех в палате,как своих воинов, так и древлянских, и сам держался гордо и надменно, какдолжен вести себя посланец великого князя, заставившего платить ему дань самогоимператора Восточно-Римской империи. Да и приятно ощущать злые и завистливыевзгляды мужичья, возомнившего себя воинами. На нем и доспехи булатные, табунконей купить можно, и одежка из незнаной здесь паволоки, и сам удался ростом истатью – пока не видит себе равных.

Ольха и ее братья сидели на резных стульях. Подлокотники испинки были расписаны яркими цветами и диковинными птицами. По знаку княгинипринесли еще один, с простой спинкой. Ингвар кивнул, принимая, он мог бы сестьи на лавке. Хорошо смеется тот, кто смеется позже других.

– Как я понимаю, – сказал он, злясь, что надсадилгорло и вместо его сильного голоса, привыкшего повелевать, выходит шипенье, каку старой больной гадюки, придавленной сапогом, – это твои братья. Старшегозовут Мстишей…

– Мстиславом, – поправила она.

Ее голос был безукоризненно чист и светел. В нем звенелхрустальный ручеек, переливались колокольчики. Ингвар сел, откинувшись наспинку, рассматривал ее в упор. Ее признают княгиней, судя по всему, за серыеглаза да белое личико с безукоризненными чертами. Тонкие приподнятые брови, чтопридают лицу удивленное и даже надменное выражение, можно и так это понять,тонкий нос с красиво вырезанными ноздрями, гордо приподнятые скулы, пухлыегубы, странный подбородок… Да, странный, если не уродливый вовсе. Красивым уженщин считается крохотный подбородок, на щечках милые ямочки, но у этойзверюки подбородок вылеплен четко, даже чуть выдвигается, выказывая характер.

Ингвар поймал себя на том, что уставился на ее подбородок,совсем не женственный, не понимая, почему не может оторвать от него глаз.Кто-то кашлянул, он опомнился, растянул губы в надменной усмешке:

– Мстиславом? Пусть Мстиславом. А младший, если неизменяет память… а она не изменяет – веду обидам точный счет, и уж за мной непропадет, – Твердята. Что за имя для такого милого нежного ребенка!

Мальчишка взглянул на него исподлобья. В глазах блеснулизлые искорки. Он сказал звонким детским голоском:

– Скажи это еще раз и узнаешь, насколько я нежен!

Его детская ладошка упала на рукоять узенького кинжала, чтовисел справа на поясе. Ольха смотрела спокойно, даже горделиво. И ее бояревзирали как совы, надменно и сонно. Никто даже не пытался остановить ребенка.

Ингвар, чувствуя, как гнев бурлит уже близко к поверхности,выдавил кривую усмешку:

– Да, я вижу, насколько доблестны древляне. У них дажедети вынуждены браться за оружие.

Это было слабо скрытое оскорбление. Он кипел, глаза Ольхиопасно потемнели. В палате запахло грозой. Кто-то с грохотом отодвинул лавку,руки древлянских воевод и дружинников потянулись к ножам. В обеденную палатузапрещалось входить с оружием, но без ножа кусок мяса не отрежешь, да и хлебломать руками – богов гневить.

– У нас даже стены могут быть оружием, – выдавиланаконец Ольха. – Отведай нашей трапезы, воевода. Хлеб можешь не есть, солья велела на ваш стол не подавать.

Ингвар наклонил голову. Он понял. Она не желала, чтобы русбыл связан узами гостеприимства. Мол, ел ваш хлеб-соль, обязан быть другом. Онивраги, непримиримые противники. И таковыми останутся. Похоже, в ней тожеподнимается ярость при одном только виде русов. И так же, как он жаждет сломатьей шею, так и она в сладких мечтах распинает его над костром или медленносдирает кожу.

Перед ним поставили братину с хмельным медом. Ингварпоспешно зачерпнул, выпил полный ковш. Пить он не хотел, но эта болотная ведьмас серыми глазами заставляет чувствовать себя не в своей тарелке. Он даже тайкомпроверил, не расстегнулась ли ширинка, ведь мед развязывает не только языки, нои мышцы, стянутые в тугой узел.

Он знал, что, как бы его ни напоили, он не сболтнет лишнего.Ковшик меда показался крепким, даже слишком. Он не сразу понял, что здесьнаверняка добавили какие-то травы. Проклятые колдуны, всех бы прибить клиньямик деревьям и оставить воронью!

Голова кружилась, он прилагал усилия, чтобы держаться ровно.Ольха следила за его лицом внимательно. На полных губах проскользнула усмешка.Голос был все так же чист и холоден:

– Надеюсь, наш мед пришелся по вкусу.

– Не только, – ответил Ингвар. – Искоростеньтак же хорош, как этот кабанчик.