📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРазная литератураСвет грядущих дней - Джуди Баталион

Свет грядущих дней - Джуди Баталион

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 98 99 100 101 102 103 104 105 106 ... 135
Перейти на страницу:
она не могла проносить еду в камеру, но, насытившись за день, отдавала свои тюремные обеды голодавшим сокамерницам, в основном еврейкам. Остальные смотрели на нее со злостью.

Один из жандармов[811], водивших Реню на работу, обращался с ней великодушно, угощал сигаретами, яблоками, бутербродами с маслом. Рассказал ей, что много лет прожил в Польше, хотя родом из Берлина, получил статус фольксдойче. Его заставили развестись с женой-полькой, но он забрал их ребенка и тайно отвез к ее родителям.

«Не могу сказать, почему я верила и доверяла ему, – писала впоследствии Реня. – Я интуитивно чувствовала, что он человек честный и что дружба с ним может быть мне полезна».

Однажды вечером, когда заключенные уже спали, Реня написала письмо. Пришлось рискнуть: она попросила дружелюбного жандарма отправить его в Варшаву, «ее родителям», объяснив, что со времени ее ареста никто не знает, где она. Он пообещал приклеить марку и отослать письмо, но погрозил Рене пальцем, предупреждая, чтобы она никому об этом не рассказывала.

С того дня Реня потеряла покой. Что она наделала? Что, если жандарм сдаст ее гестапо? Тогда ее положение станет еще более тяжелым. Письмо, пусть и зашифрованное, содержало кое-какую информацию и несколько адресов объектов – то, что следовало вывезти из здешней местности. Самое главное: она хотела, чтобы товарищи узнали, где она. Но с каждым днем, по мере того как ее все глубже затягивал водоворот лагеря, окружавшего нацистскую тюрьму, у нее оставалось все меньше надежды на то, что кто-то ее найдет.

* * *

Однажды поздно ночью в камеру привели четырех женщин с маленьким ребенком. Все женщины были еврейками, кроме одной, Татьяны Куприенко, русской, родившейся в Польше. Реня подружилась с Татьяной. Они разговаривали на смеси польского и русского. Татьяна рассказала, что прятала этих евреек в благодарность за то, что они помогли ей до войны. Она укрывала шестерых взрослых и одного ребенка у себя на чердаке, полагая, что никто этого не знал. Связавшись с фальсификатором, достала им чрезвычайно дорогие польские документы и надеялась, что они найдут себе работу в Германии. Большинство женщин не решались разлучиться с мужьями, имевшими выраженную семитскую внешность, но одна все-таки уехала в Германию и в письме сообщила, что действительно нашла там работу.

«Спустя два с половиной месяца ко мне в дом явилась полиция с семнадцатилетним юношей-поляком, – рассказывала Татьяна. – Не успела я и слова вымолвить, как мальчишка сообщил полицейским, что я прячу евреев. Нас всех арестовали, в том числе двух моих братьев и фальсификатора. Я до сих пор не знаю, откуда они узнали про мой чердак, про поддельные документы, про женщину, уехавшую в Германию, и даже про то, сколько я заплатила фальсификатору. Прежде чем допросить меня, они вслух зачитали все, что знали обо мне, и все было правдой». В полицейском участке Татьяну избили. Гестаповцы сказали ей: твое счастье, что ты русская, иначе тебя бы повесили. И пригрозили убить или сгноить в тюрьме.

Через два дня евреек и их мужей отправили в Освенцим. А еще через два в камере оказалась та женщина, которая уехала в Германию, она была в состоянии полного отчаяния. Уверенная, что выживет, работая до конца войны на какого-то фермера, жившего неподалеку от Берлина, она внезапно была арестована. После допроса ее принесли в камеру на носилках, изувеченную почти до неузнаваемости. Из ее тела были вырваны большие куски плоти. Нацисты заткнули ей рот кляпом, стали бить по ступням металлическими прутьями и протыкать кожу раскаленным железом. Несмотря на все эти пытки, она не выдала ни Татьяну, ни человека, изготавливавшего фальшивые документы. Точно так же нацисты пытали и Татьяну.

Однажды, пребывая в менее подавленном настроении, чем обычно, Татьяна сказала Рене: «Несмотря на все, через что мне пришлось пройти, у меня все равно такое ощущение, что в один прекрасный день я окажусь на свободе. Я должна выжить, чтобы позаботиться о маме. У меня в Варшаве есть богатый свояк, может быть, он меня выкупит отсюда».

Реня сочувственно улыбнулась: должно быть, Татьяна немного тронулась рассудком от всех этих пыток.

Несколько дней спустя Татьяну вызвали. Она побледнела: очередной допрос. Он ее доконает. Ее вывели из камеры и передали ожидавшим гестаповцам.

Но буквально через несколько минут Реня услышала ее истерический смех. Татьяна вернулась, стала целовать всех сокамерниц и сообщила, что ее освобождают. Она возвращается домой!

Когда дошла очередь до Рени, она шепнула ей на ухо, что ее свояк действительно выкупил ее – за полкилограмма золота.

У Рени загорелись глаза. Если гестапо можно подкупить даже здесь, в Мысловице, то, может, все не так безнадежно?

* * *

Однажды днем к воротам тюрьмы подъехало такси. Из него вышли двое мужчин в цивильном платье, предъявили часовым документы, объяснили, что они – гестаповцы, работающие под прикрытием, и проследовали в мужской блок, в самую жуткую камеру, где узники, как живые тени, лежали, прикованные цепями к кроватям. Гестаповцы в штатском назвали имена двух молодых людей, обвинявшихся в том, что они руководили партизанским отрядом. Их расковали, гестаповцы оттащили их в ожидавшую машину, и машина быстро уехала. Охранники, увидев, что гестаповцы несут заключенных на руках, чего никогда не бывало, заподозрили неладное, но сообщили об этом в катовицкое отделение гестапо только после того, как такси скрылось из виду. Оказалось, что два «гестаповца в штатском» были партизанами, использовавшими фальшивые документы. Все четверо исчезли. Спаслись.

Реня ликовала. «Этот инцидент пробудил во мне желание жить и веру в освобождение, – вспоминала она. – Кто знает, может, случится чудо и для меня».

Высшее начальство тюрьмы, однако, пришло в ярость. Часовых арестовали. Дисциплину ужесточили, возобновили закрытые было дела. Однажды утром Рене внезапно объявили, что она не идет на работу; вместо этого ее избили и заперли в темной камере в порядке наказания за то, что она солгала, будто была арестована только за попытку перейти границу. Теперь ее подозревали в шпионаже. От тех побоев у нее на лбу на всю жизнь остался шрам.

Потом Реню поместили в камеру для политических узниц. Никого из них на работу не водили. Каждые несколько дней приезжала комиссия из гестапо и пересчитывала их, как скот на базаре. Вырваться из этой камеры не было никакой надежды.

Случайно Реня узнала от женщины из Катовице: Ильза под пытками призналась, что она еврейка, и ее повесили. Сердце Рени разорвалось на миллион кусочков, но на лице не дрогнул ни один мускул. «Я бы не раскололась, даже если бы меня резали ножом»[812].

Днями и ночами Реня думала о судьбе своих товарищей и чувствовала, как меркнет ее память, словно она понемногу

1 ... 98 99 100 101 102 103 104 105 106 ... 135
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?