Свет грядущих дней - Джуди Баталион

Анна Хейлман[785] впервые услышала о существовании движения от соседки по блоку, еврейской девушки, выдававшей себя за польку и имевшей связи с Армией Крайовой. Четырнадцатилетнюю Анну привезли в Освенцим за год до того вместе со старшей сестрой Эстер. Девочки происходили из полностью ассимилированной варшавской семьи, принадлежавшей к верхушке среднего класса, выросли под присмотром нянечек, привыкли ходить в кафе-мороженое для гурманов. Теперь они жили в женском лагере Биркенау и «работали» на фабрике «Юнион», которая афишировала себя как «велосипедная», а в действительности представляла собой завод боеприпасов, располагавшийся в большом одноэтажном сооружении со стеклянной крышей[786] и производивший детонаторы артиллерийских снарядов для немецкой армии. У Освенцима было около пятидесяти вспомогательных лагерей, многие из которых, будучи трудовыми, «сдавались в аренду» частному бизнесу.

Анну взбудоражила новость о восстании. Она вступила в «Юный страж» еще в Варшавском гетто; для нее это было духовным спасением. (Поскольку она не знала ни иврита, ни даже идиша, в организации ей дали прозвище Агарь – женщины из другого племени.) Каждый вечер она и Эстер вместе с группой пели песни, рассказывали истории и размышляли о восстании. Анна была свидетельницей восстания в гетто и мечтала о более активном участии в Сопротивлении. Теперь она прослышала, что Армия Крайова организует восстание в Варшаве и налаживает связь с подпольем в Освенциме. Они планировали атаковать лагерь извне, а те, кто находились в лагере, услышав позывной, должны были поддержать их атаку изнутри. Мужчины и женщины начали готовиться. Анна со своей группой собирала необходимые материалы – спички, бензин, тяжелые предметы, которые прятали в условленных местах. Раздобыв ключи от фермерского сарая с инструментами, они рассчитывали похитить там грабли и мотыги. Примерно по пять женщин из каждого блока участвовали в этой работе, их действия координировал один активист; связь при осуществлении этой секретной операции поддерживали только руководители групп. Каждый день на работе Анна проходила мимо мужчины, работавшего слесарем, и он всегда ей улыбался. Однажды утром она отважилась и спросила, нет ли у него ножниц с изоляцией для разрезания проволоки (чтобы резать колючую проволоку, по которой пропущен ток). Он удивленно посмотрел на нее и ничего не ответил. Несколько дней девушка не находила себе места от тревоги: что, если она проявила непростительную беспечность и ее схватят? Но как-то утром мужчина положил на ее рабочий стол коробку. Работавшие рядом девушки закудахтали: «О, это твой ухажер!» – так они называли мужчин-покровителей[787]. Анна сунула коробку под стол и заглянула в нее. Большущий ломоть хлеба! Она обрадовалась, но и была разочарована. К счастью, в тот день обошлось без проверки, поэтому ей удалось пронести хлеб в лагерь, спрятав его в мешочке под одеждой.

Покровители часто приносили девушкам подарки. Это было запрещено, поэтому в случае чего отвечать следовало: нашла. Вечером, когда сестры уселись на кровать, прижавшись друг к другу, Анна показала Эстер хлеб. Ломоть оказался пустым внутри, и там лежали ножницы, чудесные ножницы с обмотанными красной изоляционной лентой ручками. Девушки спрятали это сокровище в матрас и – на случай, если их не будет на месте, когда раздастся позывной, – сообщили об этом друзьям, в том числе Але Гертнер, бендзинке, своей элегантной соседке по койке; на довоенной фотографии она кокетливо позирует в модной женской фетровой шляпке и пальто с воротником.

Через несколько дней Аля передала сообщение от подруги, двадцатитрехлетней девушки из «Юного стража», работавшей в «одежной команде», которая сортировала личные принадлежности, одежду и белье убитых евреев. У Розы Роботы[788] был покровитель в рабочей бригаде, известной как зондеркоманда, она состояла из евреев-мужчин, обслуживавших крематорий и убиравших трупы. Он сообщил ей, что его группу скоро ликвидируют. (Зондеркоманды периодически «отправляли в отставку» – то есть уничтожали.) Восстание, сказал он, приближается.

Оружия у них не было, но Анну осенило: ведь на фабрике имеют дело с порохом. Анна попросила Эстер, одну из немногих женщин, определенных на работу в Pulverraum (пороховую комнату), украсть немного пороха. По другим свидетельствам[789], это мужчины обратились к Розе с предложением попросить женщин украсть порох, и та без колебаний согласилась.

Украсть порох из Pulverraum? Фабрика представляла собой сплошь открытое, насквозь просматривавшееся помещение, специально устроенное так, чтобы никакие секреты были невозможны: все столы окружались проходами для надзора. Охранники сидели в кабинках, из которых было видно все. Туалет, еда, перерывы в работе были запрещены. Любое нарушение истолковывалось как диверсия. Собственно Pulverraum имел площадь всего десять на шесть футов.

– Это невозможно, смешно, забудь, – сказала сначала Эстер, но не переставала думать об этом.

Несмотря на беспрерывный надзор, сводящую с ума жажду, невыносимые мучения и постоянную угрозу коллективных наказаний, еврейские женщины в концентрационных лагерях бунтовали. Когда Франческе Манн, знаменитой еврейской танцовщице из варшавского театра-кабаре «Дворец мелодии»[790], в Освенциме приказали раздеться, женщина швырнула туфлю в глазевшего на нее нациста, выхватила у него пистолет и выстрелила в двух охранников, убив одного из них. Пятьсот женщин[791], которым выдали палки и велели избить двух девушек за то, что те украли немного картофельных очистков, отказались это делать, несмотря на то, что их самих избили и заставили всю ночь голодными простоять на морозе. Во вспомогательном лагере Буды, основанном на базе сельскохозяйственной фермы[792], группа женщин организовала попытку коллективного побега. В Собиборе[793] женщины крали оружие у эсэсовцев[794], в чьих домах прислуживали, и передавали его подпольщикам.

В Освенциме бельгийка по имени Мала Циметбаум, говорившая на шести языках[795], работала в СС переводчицей, что давало ей свободу передвижения. Свой привилегированный статус она использовала, чтобы помогать евреям: доставать лекарства, осуществлять связь между членами семей, подделывать списки прибывающих евреев, находить более легкую работу для слабых, предупреждать пациентов в больнице о предстоящих селекциях, отговаривать эсэсовцев от проведения коллективных наказаний и даже убеждать их разрешить узникам ношение носков. Переодевшись мужчиной, Мала под предлогом «служебной необходимости» сбежала из лагеря – она была первой сбежавшей из лагеря женщиной, – однако была схвачена при попытке выехать из Польши. Когда ей зачитали приговор, она разрезала себе вены бритвой, спрятанной в волосах. А когда эсэсовец попробовал ее остановить, окровавленной рукой дала ему пощечину и рявкнула: «Я умру как героиня, а ты – как собака!»

Бэля Хазан присутствовала на казни Малы. Она продолжала выдавать себя за польку и снова стала работать медсестрой. После смерти Лонки она чувствовала себя раздавленной, но однажды услышала, как духовой оркестр заиграл мелодию, напомнившую ей о бендзинских товарищах.