Филантропы в рваных штанах - Роберт Трессел

− Неплохой выигрыш на шестипенсовую монетку? − похвалился он икая. − Теперь у нас их два. Я выиграл его и коробку сигар, пятьдесят штук, на одну шестипенсовую монетку. А второго получил в церкви, двадцать восемь недель платил по три пенса, получается семь шиллингов. Но, − добавил он, понизив голос, − сами знаете, в лавке их за такую цену не купишь. Церковному комитету они обходятся гораздо дороже, но, по счастью, у нас в комитете есть несколько богатых джентльменов и они платят разницу.

Кивнув им с хитрым видом, он, пошатываясь, отправился дальше.

Когда они вернулись домой, Фрэнки крепко спал, а в ногах у него на одеяле клубочком свернулся котенок. Они поужинали, и, хотя был уже двенадцатый час, Оуэн поставил елочку в большом цветочном горшке, который использовался для этой цели и раньше, а Нора вытащила из ящика, где она хранилась еще с прошлого рождества, картонную коробку с елочными игрушками − посеребренными, позолоченными и раскрашенными стеклянными шариками, птичками, бабочками, звездочками. Многие из этих украшений служили уже третье рождество и хотя слегка потускнели, но выглядели почти как новые. Кроме этих украшений и игрушек, которые они только что купили, имелась еще коробка конфет и коробочка с маленькими разноцветными восковыми свечами − это входило в пакет, полученный у бакалейщика за рождественские взносы. А еще были цветные бумажные пакетики со сластями, человеческие фигурки и зверушки из сахара и шоколада, они покупали их по две, по три штуки в течение последних нескольких недель и прятали от Фрэнки. Для каждого ребенка было приготовлено что-нибудь подходящее, за исключением Берта Уайта − они хотели купить ему за шесть пенсов перочинный ножик, но на это не хватило денег, и тогда Оуэн решил подарить Берту свой старый набор стальных скребков, о котором, как ему было известно, парень давно уж мечтал. Металлический ящичек с этими инструментами завернули в красную бумагу и повесили на елку вместе с остальными подарками.

Они старались двигаться как можно тише, чтобы не тревожить соседей, живущих под ними, ведь еще задолго до того, как они кончили возиться, во всех остальных квартирах давно улеглись спать и на опустевших улицах воцарилась тишина. Когда же Оуэны заканчивали свою работу, глубокую тишину ночи внезапно нарушили голоса, распевавшие на улице рождественский гимн.

Эти звуки с такой силой напомнили им былые и более счастливые времена, что Нора невольно протянула руки к Оуэну и он привлек ее к себе.

Они поженились уже больше восьми лет назад и хотя за это время никогда не бывали совершенно свободны от забот о завтрашнем дне, но еще ни одно рождество они не встречали в такой бедности. За последние несколько лет периоды безработицы случались все чаще и длились все дольше, а попытка устроиться в другом месте, которую Оуэн сделал в начале этого года, привела лишь к тому, что они оказались в еще большей нищете, чем раньше. И все-таки они благодарили судьбу − как бы бедны они ни были, они все же жили лучше, чем тысячи других, у них была еда и кров, они вместе, и с ними их мальчик.

Прежде чем лечь спать, Оуэн перенес рождественскую елку в спальню Фрэнки и поставил ее так, чтобы, проснувшись утром, он сразу же увидел ее сверкающее великолепие.

Глава 29

ПАНОРАМА

Хотя гости приглашены были к шести часам, Берт явился в половине пятого и принес с собой Панораму.

К половине шестого начали собираться и остальные. Первыми пришли Элси и Чарли Линдены. На девочке было прелестное синенькое платьице, отделанное белым кружевом, а Чарли был великолепен в новом костюме, перешитом, как и платьице сестры, из поношенных чужих вещей, подаренных их матери какой-то дамой-благотворительницей. Много часов тяжелого труда ушло у миссис Линден на то, чтобы соорудить эти наряды, и наверняка вещи того не стоили, ибо, хотя дети, особенно Элси, выглядели очень мило, ткань, из которой мать сшила им костюмы, была настолько старой, что надолго их не хватило бы. Но для миссис Линден это была единственная возможность одеть детей. Покупать одежду она не могла и поэтому тратила множество времени, чтобы сшить вещи, которые − она знала − рассыплются почти тотчас же, как их наденут.

Затем явились Нелли, Рози и Томми Ньюмены. Вид у них был гораздо менее роскошный, чем у Линденов. Их мать не была такой мастерицей − она не умела шить новые платья из старья. На Нелли была блузка с какой-то взрослой женщины, а вместо пальто старомодный жакет из толстой ткани с большими перламутровыми пуговицами. Жакет этот тоже носила раньше взрослая женщина, наверное, высокая, с широкими плечами и низкой талией, вполне естественно, на Нелли он сидел отнюдь не лучшим образом. Талия жакета приходилась ниже бедер.

Томми был наряжен в латаные-перелатаные остатки когда-то хорошего костюмчика. Этот костюмчик был куплен прошлым летом в лавке подержанных вещей и в течение многих месяцев служил ему выходным костюмом, но теперь был уже слишком мал.

Маленькая Рози, которой только что исполнилось три года, была одета гораздо лучше старших брата и сестры, на ней было миленькое красное платьице, и сидело оно прекрасно; действительно, как заметила дама из благотворительного общества, принесшая его, платье выглядело так, словно специально на нее сшито.

− Любоваться тут особенно нечем, − заметила Нелли по поводу своего большого жакета, − зато, когда идет дождь, все мы ему очень рады.

Жакет был так велик, что, если Нелли вытаскивала из рукавов руки и набрасывала его на плечи, как плащ или шаль, она могла прикрыть им сразу всех троих.

Ботинки Томми так развалились, что чулки совершенно промокли. Нора заставила его снять их и надеть старые ботинки Фрэнки, а эти поставила сушить у огня.

Филпот с двумя большими бумажными пакетами, наполненными апельсинами и орехами, явился как раз в тот момент, когда все сели пить чай, или, вернее, какао, так как все дети, за исключением Берта, предпочли именно этот напиток. Берту тоже хотелось какао, но, когда он услышал, что взрослые намерены пить чай, он решил, что более достойно мужчины последовать их примеру. Вопрос о том, что пить: чай или какао, вызвал бурное веселье детей, непрестанно спрашивавших друг друга, что они больше любят: «чай с чаем» или «чай с какао». Этот вопрос казался им таким смешным, что они повторяли его снова и снова, захлебываясь от смеха, до