Филантропы в рваных штанах - Роберт Трессел

на какую-нибудь работу; Красса и Слайма однажды послали куда-то вымыть и побелить потолок, потом Сокинз помогал водопроводчикам.

Ежедневно кто-нибудь оставшийся без дела заходил на склад выяснить, не появилось ли новых заказов. Заодно узнавали все новости. Старик Джек Линден с той поры, как его уволили у Раштона, так и не смог никуда устроиться, и поговаривали, что он даже пробует заработать, торгуя в разнос копченой селедкой, которую таскает по домам. Что касается Филпота, он говорил, что обошел все фирмы в городе и ни в одной нет работы.

Ньюмена (как помнит читатель, он был уволен потому, что слишком старался) арестовали и приговорили к месячному заключению за то, что он не смог уплатить свой жалкий налог, и Опекунский совет предоставил его жене вспомоществование в размере трех шиллингов в неделю, дабы она содержала себя и трех своих детей. Филпот к ней зашел, и она сказала, что домовладелец угрожает выкинуть ее с детьми на улицу; он забрал бы и мебель и продал ее, да только мебель эта стоит меньше, чем нужно заплатить рабочим за перевозку.

− Мне стыдно за себя, − доверительно говорил Филпот, рассказывая все это Оуэну, − как вспоминаю о тех деньгах, что я просаживал на пиво. Если бы не это, я не сидел бы сейчас сам на мели и смог бы им помочь. Ты же знаешь, − продолжал он, − дело вовсе не в том, что я так уж люблю пиво. Я люблю компанию. Когда у тебя нет дома, пивная − единственное место, где можно хоть немного развлечься. Но если денег нет, тебя и там не очень-то приветливо встречают.

− Скажи, три шиллинга − это все, что у них есть на жизнь?

− Я думаю, она берется за любую поденную работу, когда в силах, − ответил Филпот. − Только вряд ли она много наработает: у нее ведь трое детей, ей смотреть за ними надо, и потом, я слышал, она только сейчас оправилась после болезни и ей трудно много работать.

− Боже мой! − воскликнул Оуэн.

− Я тебе вот что скажу, − продолжал Филпот. − Я подумал: мы могли бы собрать для нее хоть немного по подписке. У нескольких человек сейчас есть работа, они знают Ньюмена, и, если каждый даст монетку − другую, мы наберем достаточно, чтобы его жена заплатила хотя бы за рождественский обед. Я тут захватил с собой листок бумаги, хотел вот попросить тебя, чтобы ты написал, на кого собирают.

Поскольку в мастерской не нашлось пера, чтобы сделать эту надпись, Филпот дождался четырех часов и проводил Оуэна до дома, где и была сделана надпись. Оуэн первым подписался на один шиллинг, и Филпот проставил такую же сумму.

Филпот остался пить чай и принял приглашение провести с ними рождество и прийти в гости к Фрэнки в понедельник.

На следующее утро Филпот принес в мастерскую подписной лист, и Красс и Слайм подписались каждый на шиллинг, а Сокинз на три пенса, договорившись, что деньги они внесут в день получки накануне рождества. За это время Филпот собирался повидать кого возможно из тех, кто работает в других фирмах, и их тоже постараться подписать.

В день получки накануне рождества Филпот явился с подписным листом, и Оуэн и его товарищи внесли деньги, на которые они подписались. Кроме того, Филпоту удалось собрать девять шиллингов и шесть пенсов − большинство подписчиков вносили по шесть пенсов или по три. Часть денег он уже успел собрать, с остальными договорился, что зайдет к ним домой в этот вечер. Решили, что они с Оуэном пойдут вместе собирать деньги и потом занесут их миссис Ньюмен.

Чтобы собрать все пожертвования, они потратили около трех часов, потому что пришлось побывать в самых разных районах, в одном или двух случаях надо было подождать, пока вернется домой хозяин, кое-где нельзя было уйти сразу, не поболтав с хозяевами. В трех домах подписавшиеся на три пенса дали по шести, а один человек, который обещал пожертвовать шесть пенсов, дал шиллинг. И лишь в двух случаях люди, подписавшиеся каждый на три пенса, не внесли их − отправились пьянствовать. Кроме того, они задержались еще и из-за нескольких случайных встреч, а иногда они специально заходили к людям, к которым еще не обращались с просьбой принять участие в подписке; было также несколько человек, в том числе и члены Общества маляров, с которыми Оуэн поговорил на неделе, и они пообещали ему принять участие в подписке. В конце концов им удалось довести собранную сумму до девятнадцати шиллингов и девяти пенсов, после чего они доложили каждый еще по три полупенса, чтобы получился фунт стерлингов ровно.

Ньюмены жили в маленьком доме, за пользование которым платили шесть шиллингов в неделю и еще налоги. Чтобы добраться до их домика, нужно было пролезть через темный и узкий проход между двумя лавками, после чего вы оказывались в глубоком колодце, окруженном высокими домами, по большей части деловыми конторами. Здесь никогда не ощущалось ни малейшего ветерка, и солнце никогда сюда не заглядывало. Летом здесь нечем было дышать и к тому же несло вонью с соседних задних дворов, а зимой здесь было темно, сыро и мрачно − благодатная почва для размножения бактерий и микробов. Большинство тех, кто изображает себя борцами с туберкулезом, вероятно, лицемеры или просто дураки, иначе они не высмеивали бы предложений прежде всего бороться с нищетой, вынуждающей плохо одетых и полуголодных людей спать в таких пещерах.

Входная дверь вела прямо в жилую комнату, или скорее это была кухня, чуть освещенная маленькой керосиновой лампой, стоявшей на столе, где кроме нее было еще несколько чашек и блюдец, все разрозненные, и краюшка хлеба. Обои были старые и выцветшие, на стенах висело несколько картинок от старых календарей и литографии без рамок, на каминной полке виднелось несколько побитых и не представляющих уже никакой ценности ваз и украшений. Когда-то у хозяев были часы, резные украшения над камином, картины в рамках, но постепенно им пришлось все это продать − не хватало денег на еду. Все, что имело хоть какую-то ценность, ушло из дома по этой же причине − мебель, постельное белье, картины, ковер, клеенка, − одно вслед за другим, все, что составляло дом, все было заложено или продано, ибо надо было покупать еду и платить за квартиру и в те периоды, когда Ньюмен оставался без работы, а периоды эти за последние годы становились