Князь Владимир - Юрий Никитин

Притворившись ошеломленным больше, чем чувствовал, он быстропробежал глазами по окнам, остановил взгляд на двери. Теперь понятно, что застон почудился в ночи за окном. Похоже, ни один из шести стражей не придет напомощь.

– Ты один? – спросил он дрожащим голосом.

– Сюда никто не войдет, – сообщил Владимир.

– Понятно, – ответил Церетус сипло. – Твойвикинг сторожит входы… Чего ты хочешь? Руби, раз уж сумел пройти.

Владимир усмехнулся:

– Знаешь, что не зарублю, потому и говоришь так смело.Я мог бы поразить тебя раньше. Но я пришел по делу.

Церетус сглотнул, сказал неуверенно:

– Я полагал, что и военный отряд не вломился бы в мойдом.

– Отряд – да, – согласился Владимир.

Он молча смотрел в подвижное лицо сенатора, и тот вспомнил,что этот человек, как сказали о нем, пришел из страны дремучих лесов, где невидят солнца, страны бездонных и бескрайних болот. Там свои приемы войны… Авторой, который явно сейчас охраняет дверь, вовсе из мира скал, хмурого неба ихолодного моря.

– Да, – пробормотал он, – я предусмотрелзащиту от лучших в мире солдат, но не от гипербореев… Но я не знаю, о какомделе можно говорить. Разве что самому подставить горло под твой меч?

Владимир сказал медленно:

– Горло? В моей стране у живого… еще живого врага вырываютпечень!.. А потом раскалывают череп и поедают мозг.

У сенатора вырвалось:

– Такую дикость, да чтоб христиане…

Владимир холодно удивился:

– Я что, христианин?

Коричневые глаза гиперборея смотрели немигающе. Сенаторувидел в них такую жестокость, что внутренности разом превратились в лед. Онощутил смерть во взгляде, близкую и жестокую. И тем страшнее, что гиперборей некричит, не ярится. Он просто зарежет.

– А нужно ли, – сказал он непослушнымигубами, – все это? Я не думаю, что больная печень старика будет вкусной.Да и голова сегодня болела жутко…

Он попытался улыбнуться. Глаза гиперборея чуть потеплели.Сенатор незаметно перевел дыхание. Этот варвар оценил суровую шутку. Они вообщестойкость ценят выше ума, так что еще можно торговаться за жизнь…

Его пальцы поползли к шнурку – в дальней комнате спят троеслуг. Владимир покачал головой:

– Я не знаю, какой шнур куда ведет, на всякий случайобрезал все. А Олаф, не зная, кто опасен, а кто нет, сейчас заканчивает резатьтвою челядь. Тоже всех.

Церетус содрогнулся. Челяди в его доме немало, это же целаябойня.

– Так что же ты хочешь? – повторил он.

Взгляд коричневых глаз стал тверже.

– У тебя есть корабли. Ты дашь мне один.

Церетус развел руками:

– Если речь только об этом… Но тогда тебе придетсяоставить меня в живых. Иначе как я могу распорядиться? Но я не понимаю, зачемтебе корабль… и как ты можешь быть уверен, что я тотчас же не крикну стражу,едва выйдешь из дома?

Его лицо было серьезным, на лбу собрались складки. Владимиркивнул уважительно: сенатор уже превозмог страх и решал задачу.

– Когда я скажу тебе, – ответил он, – зачеммне корабль, ты дашь… как я надеюсь, и не крикнешь стражу.

Церетус нахмурился:

– Так думаешь? Ладно, зачем тебе корабль?

– Мне пора на родину, – ответил Владимир. Он смотрелсенатору в глаза, отмечал любое изменение, истолковывал, а Церетус, напротив,старался не выказать удивления. – Но сейчас задули ветры с моей родины. Унас зовут борой, а здесь говорят о каком-то Борее… Ни один корабль не покидаетберегов! Говорят, такие бури длятся неделями. А то и больше. Но я не могубольше ждать. У меня кончилось здесь время.

Церетус прищурился:

– Ты говоришь так, будто еще кто-то охотится за твоейголовой. Что гонит тебя отсюда?

– Ничто не гонит, – ответил Владимирсумрачно, – но меня манит нечто там, на родине. Я уеду, а ты увидишь, чтоя не соперник твоей партии, Церетус.

Церетус с сомнением покачал головой:

– Что-то слишком просто… А не ловушка ли? Я даю тебекорабль, ты доносишь, и меня тащат в пыточный подвал. А изменников карают…словом, легкой смерти не дают.

– Ты должен был это предположить, – согласилсяВладимир. В голосе зазвучало напряжение: сенатор непрост, и все повисло наволоске. – Но ты должен мне поверить…

Церетус засмеялся с горечью:

– Поверить? Ты все еще варвар! Чтобы сенатор базилевсакому-то поверил на слово? И чтобы поверили ему самому?

– И все же ты поверишь, – сказал Владимирстрастно. – Да, я варвар. Я из страны, где честь ценится выше, чем горызолота или власть базилевса. Я из страны, где обладание богатством и роскошьюпрезираемо… где добытое золото зарывается в землю, чтобы увеличить силу самойземли, а человек остается свободным и вольным. Что я мог бы здесь получить? Тысчитаешь, что я был бы счастлив, став начальником провинции, а то и стратигом войскимперии?

Церетус внимательно следил за взволнованным лицом молодогосеверянина. Бесстрастно произнес:

– В нашей истории немало случаев, когда славянеприходили, имея при себе лишь меч, а становились не только главнокомандующимивсех войск империи, но даже императорами. Как парнишка Управда, ставшийимператором Юстинианом, как его дядя Юстин, как многие-многие другие. Сказатьправду, они были лучшими императорами, чем коренные уроженцы.

– Я понял тебя, – сказал Владимир горячо, –но это логика, которой вы живете. Все хотят жить по логике, но мало комуудается. Наверное, потому, что сама жизнь всегда опережает логику. Мы там, наСевере, живем сердцем, а не умом. Мы считаем, что главное, чем человекотличается от зверя, – это вовсе не ум, а чувство мести! Это зверь надругой день забывает, что ему причинили зло, а человек помнит. Но иныесмиряются, а иные жаждут воздать обидчику. Мы считаем, что зло не можетоставаться безнаказанным, хотя по вашей логике надо бы смириться с силой.

Он на миг остановился, сглотнув комок в горле, Церетусспросил негромко:

– Что мучит тебя?

– Жажда мести, – ответил Владимир твердо. –Братья изгнали меня. У вас в Писании сказано, что птицы имеют гнезда, зверьимеет нору, но сыну человеческому негде преклонить голову… Так вот, во всейземле нашей я не могу найти клочка земли, где могу ощутить себя в безопасности.Я не чувствую себя в безопасности даже здесь!

Церетус вздрогнул, в глазах появилось понимание:

– Так это… я хочу сказать, странное покушение насвященную особу базилевса…

Владимир скрипнул зубами: