Пекинский узел - Олег Геннадьевич Игнатьев

испытывая лёгкое смущение оттого, что занял стул хозяина.

— Численностью нашего десанта, — высокомерно заявил англичанин, не скрывая тайного довольства. — А главное, магическим влиянием Париса на мартышек.

— Тогда вы можете не волноваться за его жизнь, — оптимистично заметил Игнатьев и тут же добавил, что китайцы вероломны до безумия.

— Какими бы они ни были, — самоуверенно вскинул голову лорд Эльджин, — я убеждён, что и в плену Парис останется самим собой, не смолчит и не предастся унынию. Он станет воздействовать на китайцев по мере возможности с присущей ему хваткой. — С этими словами он поднялся с чемодана, подошёл к секретарю и, взяв у него переписанный ответ принцу И Цину, прочитал его вслух.

— Мы требуем предварительной выдачи пленных, а затем уж перейдём к подписанию перемирия. Только так и не иначе, — яростно сверкнул он тёмными глазами и жестом пригласил следовать за ним.

Когда они вышли из палатки, к ним присоединился командир первой дивизии генерал Митчел, который затронул вопрос об уплате Китаем контрибуции и об отношениях Великобритании и Франции. Англосаксам очень хотелось, чтобы китайцы контрибуцию не выплачивали, по крайней мере, сразу. А если и надумают платить, то лучше — по частям.

— С отсрочкой, — хитро прищурился лорд Эльджин. — В противном случае Луи-Наполеон сочтёт выгодным почаще посылать свои войска в Китай.

— Французы нам и так испортили кампанию, — с досадой сказал Митчел.

Игнатьев подумал, что речь пойдёт о безрассудной воинственности вспыльчивого Монтобана, начавшего сражение при Чанцзяване, которого, конечно, можно было избежать, но генерал заговорил об ином.

— Мы хотели отправить сюда двадцать тысяч солдат, перебросить их из Индии в Китай, но французы, не желавшие оказаться в меньшинстве, потребовали оставить часть наших войск в Сингапуре, в Кантоне и в Гонконге. Всё это и замедлило исход войны.

— Французы капризны, — заложил руки за спину Николай, и генерал Митчел, не чувствуя скрытой иронии, начал излагать свой взгляд на будущее: — Если до зимы не подпишем мир, то к весне привезём в Тяньцзинь ещё десять тысяч солдат. Индия рядом, а там стоят наши отборные войска.

— А как же французы? Их капризы и претензии?

— Мы просто-напросто плюнем на них, — заявил генерал. — Они нам не указ, я так считаю.

Игнатьев посмотрел на лорда Эльджина. Тот раскуривал сигару.

— Откровенно говоря, — ответил он, — надо скорей мириться. Наши английские журналы ожесточённо нападают на меня. — Лорд Эльджин с раздражением отбросил прочь сломавшуюся спичку. — Моему брату тоже достаётся. Слишком много расплодилось либералов.

— В России тоже об этом твердят, — самым безобидным тоном произнёс Николай, засмотревшись на тёмно-зелёную бабочку, мелькавшую поодаль: у My Лань такие же красивые глаза.

Не найдясь, что ответить, лорд Эльджин сменил тему разговора и представил Игнатьеву своего племянника, молодого стройного блондина с едва заметными усами.

— Служит у меня секретарём, хочет побывать в России.

Юноша покраснел.

— Я читал Пушкина, мне хочется побыть на его родине. Если позволите, я намерен в скором времени просить вас взять меня с собой.

— Куда? — спросил Игнатьев, понимая, отчего лорд Эльджин затеял этот разговор.

— В Россию, в Петербург.

— Но я пока не уезжаю.

— А когда вам надо возвращаться?

Это уже напоминало допрос. Николай поискал глазами бабочку, не увидел её и вздохнул.

— Трудно сказать, но возвращаться я намерен через Монголию.

— Я полагал, что вы отправитесь в Россию морем, — смутился юноша. — Но я готов и так, по суше, я не избалован.

Лорд Эльджин похлопал его по плечу.

— Потом поговорим. Сейчас сходи к генералу Непиру и пригласи его к восьми часам.

— Хорошо, дядя, — с явной готовностью и совершенно по-домашнему ответил юноша и, чуть ли не вприпрыжку, побежал к большой армейской палатке с сетчатым окном, возле которой развевалось английское знамя.

Проводив племянника ласковым взглядом, лорд Эльджин запыхтел сигарой.

— События последних дней, это не карточная колода, которую можно перетасовать и сдать заново. В виду предстоящего перемирия с китайцами, — он пристально глянул на Игнатьева, — мне по душе такие люди, как вы — берущие в свои руки максимум инициативы, а всякие лягушатники, вроде барона Гро, пригодного разве что пугать ворон на огороде, но никак не мартышек, меня просто бесят. Выводят из себя самым безбожным образом.

— Но, — принялся увещевать его Николай, — вам надо идти вместе, до конца. Вы связаны союзом.

— Только что, — презрительно свёл губы англичанин. — А так, — он помахал сигарой перед лицом Игнатьева, — мне с ним не по пути, он тюха, мямля! — Его глаза пылали гневом.

"Кажется, они всерьёз повздорили", — возвращаясь из лагеря союзников, подумал Николай и поделился своими наблюдениями с Вульфом. Тот скакал рядом с самым безучастным видом.

— Пока вы беседовали с лордом, — после продолжительной паузы, исполненной странной обиды, отозвался секретарь, — меня пытали свитские чины.

— С пристрастием?

— С дотошностью.

— Надо же, — привстал на стременах Николай и посмотрел, не отстают ли казаки? Беззубец и Шарпанов пришпорили коней. — Неймётся англичанам.

— Неймётся, — сказал Вульф, — Устроили мне форменный допрос: посланник вы или министр-резидент? Какая разница, в конце концов? Мы — сторона нейтральная! — Он вынул носовой платок, уткнулся в него носом. Сдавленно чихнул.

— Простите. Простудился.

Игнатьев придержал фуражку — ветер усилился.

— Союзники хотят понять, в каком я звании, могу ли говорить на равных с лордом Эльджином.

— А для чего им это? — спросил Вульф, пряча платок.

— Что-то задумали.

— Ещё они хотели знать, как движутся наши дела в Китае? Их чрезвычайно волнует наш пограничный вопрос. — Вульф натянул повод, и его стремя звякнуло о стремя Игнатьева. Лошади шли рядом. — А главное, все наперебой спрашивали, когда мы уедем?

— Отсюда или из Пекина?

— Вообще.

— И что вы им ответили?

— Ответил, как есть. Сказал, что вот уже полгода, как вы утверждены в высоком звании посланника и ждёте не дождётесь возвращения домой.

— В сущности, верно. Об остальном не стоит говорить. Вопрос границы — чисто русский интерес.

— Нет-нет! Я о границе не сказал ни слова, — поспешно заверил его Вульф. — Привычно заболтал.

— Вот и отлично. Если историки не гнушаются анекдотами, что уж судить современников.

Сознание