Научная дипломатия. Историческая наука в моей жизни - Александр Оганович Чубарьян

о том, какими должны быть учебники истории для школ и вузов. И он рассказал, что во Франции в течение 100 лет после революции никак не могли подготовить учебник, потому что не знали, как изложить в нем информацию о казни короля и Робеспьера. Как соединить их под одной обложкой, какой мерой оценить? А все потому, что история отражает сложности самой жизни, и для выработки верных оценок нужна историческая дистанция. Как писал Алексей Толстой: «Ходить, бывает, склизко по камушкам иным – писать о том, что близко, пока повременим». История ХХ века далеко не простая, в ней ощущается большое влияние идеологии и политики. Как-то я был на заседании Совета Европы, когда там обсуждали вопрос, каким должен быть европейский учебник истории. Четко определились две точки зрения. Одна – что надо просто излагать факты. Другая – что раз факты все равно не запомнить, то подрастающее поколение надо учить мыслить и самостоятельно оценивать события. Большинство поддержало вторую точку зрения. И я придерживаюсь того же мнения. В этом случае история становится не просто образовательным предметом, она прививает молодежи чувство гражданственности, патриотизма – помогает формированию личности. По натуре я оптимист, стараюсь не драматизировать жизнь. А потому считаю, что исторические личности надо оценивать во всем объеме, не концентрируясь на одних только крайностях. Мне интересно жить в этой исторической проблематике, уже многие годы я нахожу возможности для самовыражения. Для меня очень важна среда обитания. И я благодарен судьбе – вокруг меня всегда масса людей. Однако убежден: человек прежде всего должен жить своей собственной внутренней жизнью. И перед глазами всплывает такая картина: в Литве, в поселке Нида, на берегу моря стоит дом Томаса Манна. Он очень болел – у него был рак легких. А его любимое занятие – сидеть на продуваемой холодным балтийским ветром открытой террасе и, завернувшись в плед, смотреть на море…

Не грозите пальцем народам

12.07.2014, «Российская газета», Елена Новоселова

1 августа исполняется сто лет со дня начала Первой мировой войны. После того как случается глобальная катастрофа, главным вопросом общественной дискуссии становится сакраментальный для русского сознания: «Кто виноват?» Ответить на него, если речь заходит, к примеру, о мировых войнах, очень сложно. Но кое-какие варианты объяснений у ученых все же есть. Тему санкций и наказаний в истории Первой и Второй мировых мы обсуждаем с директором Института всеобщей истории РАН, академиком Александром Чубарьяном.

Как известно, Уинстон Черчилль считал, что одной из причин возникновения нацизма, а значит, и Второй мировой войны, было чересчур жесткое наказание Германии после Первой мировой войны.

Александр Чубарьян: Итоги Первой мировой войны, которые были закреплены Версальским миром, и по сей день вызывают споры. Их тема: насколько конструктивны и разумны были принятые решения, и позитивно ли они повлияли на судьбу Европы. Германию наказали очень большими ограничениями в военной промышленности. Все верно, она обязана была ответить за то, что развязала Первую мировую войну. Но характер этих санкций мало прогнозировался, и, видимо, победители проявили близорукость в решении этого вопроса. Суть в том, что ограничения, наложенные на Германию, были для нее унизительны и по формулировке, и по сути. Это стало питательной почвой для тех идей, которые привели ко Второй мировой войне. Вначале недовольство, оскорбленное самолюбие, потом жажда реванша – в середине 20-х годов это был один из главных лозунгов нацистской гитлеровской партии. Все кричали: «Мы не позволим унижать Германию!» Вокруг идеи непризнания Версаля в Германии объединились все силы, это было программными установками даже для левых кругов. В итоге в недрах демократической, как считалось по европейским стандартам, Веймарской республики начали вызревать семена фашизма.

Связь конца Первой мировой и начала Второй, на мой взгляд, очевидна. Реваншистские идеи – не единственная причина появления нацизма с его сверхрасистскими теориями, но этот фактор надо учитывать.

«Санкции» или наказания в мировой политике могут принести пользу?

А.Ч.: Первая мировая война, как известно, началась с выстрела в Сараево, где был убит эрцгерцог Фердинанд с супругой. Убил его серб по национальности, но подданный Австро-Венгрии. А эта империя сразу же после убийства решила наказать Сербию. Германия же поддержала ее, подтолкнув к войне, и сама в нее включилась. Возникает вопрос: а уместно ли в международных отношениях наказывать страны и народы? Тем более если такого рода наказания приводят к колоссальным потерям и жертвам? Один из уроков, который должны извлечь современные политики из опыта Первой мировой войны, – нельзя наказывать народы, страны за преступления отдельных личностей и за политику минувших дней.

Те, кто решил наказать «провинившегося», исключали, что придется участвовать в большой кровопролитной войне?

А.Ч.: Второй урок Первой мировой войны: крупные державы – это признано в мировой истории – не хотели большой войны. Но она случилась. Поэтому так актуален сейчас, когда воюют на Украине, вопрос о механизмах предотвращения конфликта. Нужна большая осмотрительность в словах и поступках. Большой войны, как правило, никто не хочет. В Первую мировую войну все страны втягивались ради своих интересов: Германия хотела вытеснить Англию с морских путей, из колоний и утвердиться на Балканах. Россия боялась за судьбу Черноморских проливов, которые всегда были главной сферой ее интересов, и не хотела давать в обиду Сербию, которая была ей близка и этнически, и геополитически. Англия хотела нанести удар германским интересам. Все вместе это выросло в катастрофу.

Россия проиграла войну или выиграла? Вроде бы была в лагере победителей, а на деле потеряла часть территории…

А.Ч.: В результате Первой мировой войны в России произошла революция. По Брестскому миру мы потеряли Прибалтику, стала независимой Финляндия. Россия в целом никакой победы не одержала. Впрочем, это обстоятельство не должно заслонять героизма российского солдата, русской армии и эффективности тех поражений, которые Россия нанесла Германии прежде всего в Пруссии. Редкий парадокс истории: она была в союзе с теми, кто победил. Россия начинала войну в лагере будущих победителей, но закончила ее с внутренним распадом.

А кто вынес больше плюсов из Первой мировой?

А.Ч.: Сложный вопрос. История вообще не выносит вердиктов, она пишет, как было. Но если говорить об экономике, то большие плюсы у США: они вступили в войну не сразу, но выиграли, потому что увеличили свою экономическую мощь. Победителем была и Великобритания, которая диктовала условия Версаля практически и политически.

Не хотелось бы строить исторических параллелей, но и так понятно, что в нынешней ситуации выиграет явно не Украина…

А.Ч.: Первая мировая война подняла на поверхность еще один вопрос – проблему национального самоопределения.